АЛЕКСАНДР МЕДВЕДЬ:

«Я ДОВОЛЕН ТЕМ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ»...

Евгений Гаврилов: – Александр Васильевич, вас возраст практически не берёт, и сегодня вы по-прежнему периодически выходите на ковёр, вступаете в поединок с серьёзными спортсменами и выжимаете без труда центнер. Скажите, какие у вас ежедневные нагрузки?

Александр Медведь: – Работаю повседневно в Белорусском университете информатики и электроники. Выхожу на ковёр. Уже есть ученики, которые стали чемпионами Европы, не считая того, что они чемпионы Белоруссии, а также есть призёры мира. Сейчас у нас ведётся сложнейшая подготовка к чемпионату мира в Баку, который является отборочным на Олимпиаду. Заодно там будет чемпионат мира и будут отмечать мой юбилей 16 сентября. А в декабре пройдёт мой 37-й международный турнир, в котором примут участие более чем 30 стран.

Чтобы быть в форме, надо не сидеть сложа руки, всё время нужно трудиться. Везде по-настоящему. Независимо – в спорте, искусстве или в науке. Нужен повседневный труд. Нужно утром вставать и делать утреннюю пробежку. Если нет, то надо пройтись, подышать, сделать гимнастику на растяжение. Вот это всё и даёт долголетие каждому мужику. Конечно, нужно не курить, минимально употреблять спиртное.

– Александр Васильевич, как вы понимаете тренерскую работу, и что значит личный пример тренера?

– Для того чтобы стать большим спортсменом, нужен тренер, который прекрасно знает и физиологию, и психологию. А наука должна быть рядом. Сейчас современный спорт встал на широкую ногу, и нужно по-настоящему применять восстановительные средства для спортсмена. Такие стали феноменальные нагрузки, что не каждый их выдерживает. Это я чувствую по своим ученикам-спортсменам. Постоянно рядом с нами теперь идёт наука – психология и медицина. Тренер должен показывать всё личным примером: быть честным и требовательным. Конечно, если спортсмен где-то по-настоящему провинился, его нужно наказывать.

Я считаю, что, если есть у спортсмена трудолюбие, настойчивость, вера к победе, его нужно только направлять и исправлять те ошибки, которые по ходу он делает. Тренер должен настраивать любого здравомыслящего спортсмена на большой результат. Если не получается результат, конечно, тогда оздоровление. Что делать, не все могут быть великими! Единицы спортсменов, которые становятся большими и великими. Но и середнячки помогают готовиться большим спортсменам. Особенно в единоборствах.

– Как тренер, выдающийся спортсмен, что вы, прежде всего, отмечаете в человеке, которого выводите на ковёр и приобщаете к вашему любимому спорту?

– Здесь многое играет. Есть много выдающихся тренеров. Может быть, они не были большими спортсменами, но стали настоящими, целенаправленными, кропотливыми тренерами. Трудно разгадать будущего чемпиона. Есть, конечно, сейчас у меня Мюхалевич. Парень талантливый, есть рост, масса, трудолюбие, но, возможно, он не рождён для большого спорта. Он стал призёром мира в тяжёлом весе, очень замечательный как человек, душа-парень… Может, и проявит себя. Тяжеловесы очень поздно созревают, и я уверен в нём. Сейчас мы готовимся к чемпионату мира, который будет в Азербайджане.

В самом начале должны проявиться настойчивость, трудолюбие, смелость, когда выходит спортсмен. Может, поэтому меня и заметили сразу, хотя до этого приглашали и в метание молота, я прекрасно играл в баскетбол. В школе даже гимнастикой занимался, откуда выгнали: «Гусь, уходи отсюда». Я был очень длинный и худой.

Тренер должен помочь спортсмену выявить в себе те качества, которые проявятся через несколько лет. Настойчивость в достижении цели, преодолении трусости.

Нет такого человека или спортсмена, который мог бы честно сказать: «Я ничего не боюсь». Неправда. Каждый дрожит, волнуется, переживает. Это всё временно, проходит. Должна быть уверенность, которая заложена в крови. У меня никогда не было неуверенности. Я всегда выходил независимо от того, были титулованные и тяжёлые (раньше не было ограничения по весу, и моим соперником был американец 198 кг), и не боялся.

У меня сын боролся и говорил: «Какие все здоровые!» - «Ты ещё не видел здоровых! Попробовал бы Криса Тейлора». У каждого своё. У меня не было мыслей, что я должен проиграть. Я должен был выиграть – и всё! Любым путём! Технически. Хотя мне приходилось на протяжении 12 лет, когда я участвовал в чемпионате мира, находить технические и тактические варианты.

Был такой болгарский тренер Тетро Райкел, замечательный учёный и тренер. Он сказал: «Александр, я о тебе столько знаю! Но когда ты выходил на ковёр, ты был непредсказуем». В самом деле я менял по ходу тактические варианты, одни и те же приёмы не повторял, находил всё время новое и новое. Вот это мне и помогло продержаться 12 лет на мировой арене, сделать те результаты, которые есть.

– Ваш поединок с Крисом Тейлором – своеобразный показатель, что не мышцы главное, а голова. Какое место в жизни каждого спортсмена, тем более борца, должно занимать развитие тактических, импровизационных навыков? Что лежит в основе их развития?

– Разносторонняя подготовка. Я во время поединка или подготовки нагружал троих. Нагружался сам и нагружал их. Троих подряд. Одного, второго. Проходит время, минут десять – третьего. Чтобы мне нагрузиться, необходимо было три человека. Говорил: «Ты сопротивляйся». А я искал варианты, чтобы провести тот или иной приём. Это живой человек, который сопротивляется. Каждый по-своему, каждый индивидуум. И его надо разгадать, когда выходишь на ковёр по-настоящему. А для этого нужно психологическое, тактическое умение, искать варианты. Особенно в единоборствах: борьба, бокс, фехтование. В единоборствах нужно совладать с собой и идти на риск. Бывали моменты, когда я шёл на риск и шёл смело. Без этого не могло быть настоящей победы.

Это сейчас мы можем включить видео и посмотреть. А раньше фильм чёрно-белый редко показывали! Это сегодня мы можем изучать каждого спортсмена. Сейчас намного стало легче. Можно тактически подготовиться к тому или иному спортсмену. Что он делает? Как защититься?

Раньше я фотографировал своим умом и талантом. Я просматривал тот или иной поединок и знал уже, что он делает, и отрабатывал на тренировках то, что помогало от этого защититься. В этом индивидуальность каждого спортсмена. Как он ко всему приготовится.

Раньше было совсем иное время. Мы шли немножко вслепую. Каждый должен был сам находить, и плюс тренер должен был помогать. Я мог проходить мимо и подсмотреть. Были у меня противники, которых я так «сфотографировал». Пока они отрабатывали, я просто проходил мимо и смотрел. Начиналась схватка, он начинал делать, а я проводил контрприём. - «Откуда ты это увидел?» - «А я видел, как ты отрабатывал».

Был такой главный тренер Александр Якин. Он пришёл в 1961 году. Закончил тренировать в 1970 году. Он многое сделал для развития борьбы: помогал и подключал науку и даже брал с собой кинооператора. Помню, подключил двух братьев Белоглазовых, они были талантливы оба. Тогда были мощные японцы, иранцы, турки, болгары – конкуренция. Сейчас вообще мир поднялся ещё больше в развитии борьбы. И корейцы, и китайцы. Все не стоят на месте, движутся. Даже швейцарцы начали заниматься!

– Что значит спарринг-партнёр в тренировках для тяжеловеса? Кто были вашими спарринг-партнёрами?

– В сборной у меня их было много. Валентин Попов, призёр Союза, Евгений Надеждин, Абильсеит Айханов из Казахстана. Они были все своеобразные. Была грузинская школа - Анзор Кикнадзе, изумительный, талантливый борец. Нас была целая школа СНГ. Тогда такая была мощная сборная Союза!

Я выиграл девять раз Союз. А что такое девять раз Союз? Если ты выиграл Союз, то должен был ехать и обязательно возвращаться с медалью. Только первое место. Вторая и третья медаль даже не считалась. Я ещё выиграл три Спартакиады подряд.

1963 г.

– Чем вам запомнилась встреча в Иране, когда заплакал после вашей победы над Голамрезом Тахти весь зал?

– Это была первая моя большая победа над таким знаменитым борцом. Он был чемпион – олимпиец, неоднократный чемпион мира, любимец иранского народа. Он был выходец из народа, из простой деревеньки. Тогда я встретился с ним в первый раз, в декабре 1960 года. Это не забывается. Мне самому стало жалко, когда все стали плакать.

До этой встречи мы с ним не виделись. На середине ковра он прошёл ко мне в ногу, я притянул его к себе, не убегая с ковра, и сделал ему приём, который до этого он не видел. Этим заработал первый балл. Весь зал кричал. Потом я взял ещё один балл… Всё закончилось со счётом 3:1. Он сам стал рыдать на ковре. А тренер: «Так, Саша, их! Команда проиграла, зато ты выиграл!» Наш тренер был очень возбудимый.

Мы долго с ним дружили. Я ездил даже на его похороны. Несколько людей при его похоронах покончили самоубийством, и прямо в яму бросались к нему. Сын его несколько раз приезжал ко мне. Сколько раз я был в Иране, то всегда посещал кладбище, где похоронен Голамрез. И по сей день, когда появляюсь в Иране, меня приветствуют, каждый подходит, чтобы пожать руку, взять автограф или сфотографироваться со мной.

Также до сих пор я дружу с борцом из Турции Ахмедом Аиком, с которым я встречался на ковре, когда боролся в весе 97 кг. Я выглядел тогда так, как выглядит медведь, когда выходит из берлоги – худой. У меня было 107, а гонял до 97.

– Пример прекрасной борцовской дружбы-соперничества – это ваши отношения с Александром Иваницким.

– Да, он потом сам ушёл из спорта. Мы выиграли с ним первую Олимпиаду в 1964 году. Ещё два года подряд мы выигрывали на чемпионатах мира. А в 1966 году я ушёл в свой тяжёлый вес. Сказал: «Хватит». Я Союз всё время выигрывал. Я просто шёл на это из-за команды, чтобы команде приносить лишние очки.

В 1967 году я выиграл в Индии, стал чемпионом мира. И в 1968 году вторую Олимпиаду. Это была самая для меня тяжёлая Олимпиада. Высокогорье, разряженный воздух, палец у меня вылетал с Дитрихом, я его вставлял прямо у него на глазах и шёл вперёд.

У нас с ним тоже осталась дружба. Ездил  также на его похороны в Шифферштадт, там десять дней ждали моего приезда. Когда приехал, его похоронили около костёла в Шифферштадте, где он родился и жил.

– После второй Олимпиады у вас были большие проблемы с сердечно-сосудистой системой, после третьей Олимпиады вы заработали травматический радикулит. И тем не менее вы одолели все недуги. Почему стало возможно преодоление этих рубежей?

– Да, наш главный врач, который был в Минске, не подписал мне разрешение на дальнейшее участие в Олимпиаде. Но меня вдохновил тогда наш первый секретарь Петр Миронович Машеров. Мы готовились к Олимпиаде, хотя у меня были отклонения в сердечно-сосудистой системе. Он приехал к нам, встретился со всеми спортсменами, пообедал с нами, хотел посмотреть, как нас кормят. Молодец, душевный человек был. Он отозвал меня в сторонку и говорит: «Саша, как я слышал, у тебя проблемы с сердцем. Просто я верю в тебя. Если плохо – можешь не ехать».

Знаете, как это придало сил, вдохновения! Он не заставлял меня. Я сказал, что если поеду, то приеду обязательно с победой. Было приятно, что, когда я возвратился, он меня принял. Не только со всеми, а отдельно, дома. Сказал: «Разрешаю вина выпить или шампанского!» Он был мне как отец. Решил все мои проблемы, например с квартирой.

Врачи же говорили, что «состояние, конечно, не очень хорошее, но за счёт своего характера и воли выдержит и выиграет». Тоже верили. Это очень важно, когда в тебя верят. То же самое было, когда наши борцы участвовали на чемпионате мира.

Вначале всегда так бывает, что человек в себя не верит. Но потом, когда человек справится с этой задачей, говорит: «Да, а я не ожидал». И Герман Контоев у нас Олимпиаду продул по глупости, а после Атланты тут же стал чемпионом мира. Главное – поверить в себя.

С этим Тейлором врачи пытались мне помочь – всю ночь кололи. По три часа вводили мне обезболивающие, притормозили мне сильную боль, и я продолжил бороться. И хотя мне было тяжко, я знал, что эта будет последняя Олимпиада и надо отдаваться сполна.

Хотя с Османом Дуралиевым из Болгарии в финале была последняя победа. Он говорит: «Сашок, я тоже хочу стать чемпионом». Я ему: «Давай, становись! Если выиграешь». Получилось, как всегда. Осман Дуралиев стал вторым.

– Вас тогда устраивала даже ничья…

– Моя цель была – только вперёд! Я ни разу не сбегал с ковра. А других затаскивал. За ногу на ковёр. По этому поводу один парень даже песню сочинил. «Два Саши» – есть такая песня про Карелина и меня. «Даже за ковёр цеплялись…»

– И много раз приходилось затаскивать?

– Много. Раньше много приходилось затаскивать.

У нас есть борцы именитые, например, Арсен Фадзаев, который тоже выиграл две Олимпиады. Очень талантливый, замечательный борец. Тоже пытался пойти бороться третью Олимпиаду. И что? Вышел. С одного угла на другой его на лопатки протащили по ковру. Было стыдно смотреть.

Был такой Кулон, который возглавлял нашу федерацию, так он мне сказал: «Саша, я знаю, что ты очень талантливый. Но в любом спорте, так же как и в жизни, надо уходить вовремя. Ты умный и, надеюсь, меня поймёшь».

Я всегда тоже говорил, что надо уходить вовремя. Я уже был готов. Почему я и отдавался сполна.

В Индии в 1967 году я на одной ноге боролся. Один друг со мной в комнате вместе жил, так тот говорил: «Ладно, у собаки четыре ноги, она на трёх прыгает, а у тебя две – ты что, на одной борешься?» В борцовку нога не влезала. Сухожилие порвал в голеностопе, обкалывали новокаином. Снизу и сверху. Представляете? Попробуйте вколоть снизу колючку: какая там ощутимая боль, чувствительное место. А мне туда новокаин кололи, и сверху также. Отборолся независимо от этого.

– В вашем спортивном арсенале наград есть медаль за благородство…

– Это на чемпионате мира боролся с этим же Тахти. У него была больная нога. Я ни разу не взял за эту больную ногу. И потом за это мне дали медаль «За благородство в спорте».

– Как много вам в жизни встречалось благородных и неблагородных спортсменов? Что такое благородство в спорте?

– В основном, много хороших спортсменов. Плохих очень мало. Что губит всегда людей? Зависть. Сделали люди чуть-чуть, захотелось им стать чемпионом, не получается. И начинают завидовать другим. Неоправданная зависть. Я сказал, что уйду вовремя, и то, что сделал, сделал не для себя, а для страны.

Раньше мы боролись за страну. За Герб СССР, который был у нас на груди. Получали мы только суточные. Премии нам никакие не давали. Больше всего я получил в Мюнхене - 300 долларов. Первый раз в жизни получил такие деньги.

У меня просто душа болит, когда я вижу распущенность нашей молодёжи. Я же езжу много. Всё зависит от тренера, педагога. Как они воспитывают. В Америке мне нравится: все при Гимне встают, знают его наизусть. В каждом доме флаг висит. Они патриоты.

У нас сейчас молодёжь хорошая растёт, но её надо воспитывать. Разбаловала «перестройка». Деньги, деньги, деньги… Мы были комсомольцы, было весело, хорошо. Играли в КВН. Помню сака дзори, это было как здорово: мы тогда выиграли, и плясали пять тяжеловесов «Танец маленьких лебедей». Сшили юбочки, приготовили барана. Радовались независимо от национальности. И чечены, и армяне, и дагестанцы. У нас в команде было, когда мы ехали в Мехико на Олимпиаду, шесть национальностей.

– У вас был ещё замечательный концерт в Токио, где вы исполняли «Подмосковные вечера». Кто был инициатором?

– Нас тогда пригласили к «Поющим голосам». Помните, они когда-то приезжали в СССР? Мы тогда закончили выступления. Приехал Алексей Вахонин с Иваницким. Они вызвали нас на сцену. Знаете, как было приятно вдалеке от Родины, когда мы запели «Подмосковные вечера» и весь зал нам подпевал? Они, оказывается, поют лучше, чем мы! Потом мы разошлись и спели «Катюшу». Мы только начали первый куплет, как нас тут же поддержали, и вновь весь зал пел с нами «Катюшу». Объединяет эта теплота спорта.

– Ещё один спортивный эпизод, связанный с вашим именем,– Мюнхен, когда на вытянутой руке вы пронесли национальный флаг.

– Было приятно, что именно мне доверили нести его. Нести флаг по стадиону – не каждому в жизни выпадала такая честь. А что касается одной руки… В Японии в своё время  поломал все приборы, которые выжимали до 90 кг. У меня кисть и до сих пор такая. Феноменальная. И пронести флаг не составляло труда. И в Атланте я нёс флаг, но уже Белоруссии. Тоже так же. Хотя не выступал, а представлял команду как тренер. До сих пор помню этот флаг в одной руке, а сзади министры, представители ЦК комсомола, и вокруг все радовались, что доверили нести флаг борцам.

Всегда как? Тяжеловесам. У меня тогда вес был небольшой – 110 кг. Это Тейлор был «немножко больше» (198 кг – Ред.). Было приятно, что доверили мне. Я его пронёс с гордостью. Хотя я уже через два дня тоже выступал.

Многие спортсмены переживают, боятся. «Пройду с этим флагом, устану». Я знаю, как тут у нас отказывались в Атланте. Доверили метателю молота, чтобы нести. А он начал плакаться. Звонит мне министр: «Саш, пронесёшь?» – «Конечно, пронесу. Нет вопросов». Пронёс. Так все радовались!

Саша Карелин нёс в Атланте. Балбошин в Москве.

Медведь Александр Золото Мюнхена, 1972

– В чаше минского стадиона «Динамо» вы зажигали факел на Олимпиаде-80?

– У нас в Белоруссии сделали классный музей Олимпийских игр. Туда я подарил третью или четвёртую часть своих наград. Среди них и факел Олимпиады.

Я не знал, какой запал внутри факела. Оказывается, запал типа ракетного топлива, и в любой дождь его не потушить. Это было специальное топливо, которое подталкивала пружина, и факел горел сверху. Я прибежал, перед этим готовился. После «Медведя» в Улан-Удэ мне немножко с сердцем было плохо. Специально бегал, брал штангу, готовился. Думал – пронесу. Доверили – пронесу, зажгу.

Пробежал по стадиону. Смотрю, там стоит ведро с водой. Зажёг чашу, а факел ещё горит. Подумал, что если суну факел в ведро, то он погаснет. И сунул в него факел. Так не только вода моментально выкипела, но и ведро расплавилось! Даже бетон стал гореть! Пока не сгорело топливо, эта мощнейшая струя пламени. Все говорили: «Что ты делаешь? Прожжешь бетон насквозь!»

– На открытии Олимпиады в Москве вы удостоились чести прочитать клятву судей. Это была ваша победа в новом качестве для вас – судьи?

– Да, я даже судил на Олимпиаде. Потом я сказал: лучше с этой судейской мафией не связываться! Там своя кухня. Так же, как и в политике. Я отсудил на двух Олимпиадах – и всё. Больше не хочу.

– То, что ваш отец был лесником, написано в каждой вашей биографии. А что это был за человек? Что это была за личность?

– Он был худой, как я, когда ушёл в армию. Честно признаться, он был хулиган. В смысле разбойного поведения. До войны. Потом началась война, он женился, ушёл воевать. Его подбили в танке под Варшавой. Еле вылез. Был очень хулиганистым, держал в руках всю Белую Церковь, где жил. На танцах, кто наступит на его отвороты брюк, бил по лицу.

– Дорога к борьбе у вас была извилистой…

– Я рано пошёл работать, закончив восьмилетку, в 16 лет на авиационный завод, слесарем-монтажником. И оттуда меня забрали в армию. Потом отправили на целину в Омскую область. Там набрал десять килограммов. Пахали мы по-настоящему. Я практически руководил. Всех держал в руках. Там какой-то наш пацан погнался за немкой - там были немецкие поселения в Поволжье, и ему перебили ключицу. Мы его возили в гипсе, а я руководил.

В детстве много дрался, никому не уступал. Играл в баскетбол, катался на велосипеде, занимался в школе лёгкой атлетикой. Защищал школу с честью и достоинством по всем видам спорта. Как и в армии. Мне это, наверное, и помогло. Не считая, что пахал. Практически от того, что мы сеяли, тем мы и жили.

Что такое разрубить дубовый пень зимой? Почему у меня и сильные кисти. Это искусство. Колун нельзя было в руках держать, который весил 8 килограммов. Надо было колуном поработать, лес рубить, привозить его. Строили дом. Нагрузки хватало. Общефизическая подготовка мне в лесу была привита.

Как я радовался, когда у нас была выставка мёда! Мне подарили вырезанного из дерева медведя, килограммов 80, и бочонок мёда. В детстве, когда отец был лесником, мы забирались на пасеку и качали мёд. Нам так хотелось сладкого, что я за него готов был что угодно делать. И как мы накачаем, нам нальют свежего мёда по стакану! Мы сходили от него с ума. Стакан – это сильно! Мы после этого стакана ползали по траве и искали кислое яблоко. От жадности мы выпивали весь стакан мёда. До тошноты было плохо. И на пасеку порой забирались - нас кусали пчёлы, и нам попадало. Послевоенное время было тяжёлое.

– Ваш первый выход на ковёр был как классика?

– У нас была секция, в которой тренировал по классике Алексей Куценко. И был у нас Иван Коцедуб, который выиграл первенство Минской области, возглавлял. Представляете, куда меня зачислили? В танковую школу! И он сказал: «Пойдешь со мной на тренировку». Пришли на тренировку. Я в трусах, носках. Начали бороться... А я немножко на целине баловался с ребятами: на меня по три-пять человек нападало. Самбо и дзюдо мне не нравились. Там за куртки держали, я даже злился. Классика была немножко ограничена, до пояса борьба. А вот в вольной борьбе я себя находил хозяином. И когда Коцедуб меня привёл, и я его воткнул головой в ковёр, он сказал: «Всё, пришла замена. Я ухожу».

Интересный и своеобразный был мужик. И потом с ним мы готовились по греко-римской борьбе. Спустя некоторое время закончилась греко-римская, началась вольная. По классике я стал тогда третьим, хотя они занимались по три-четыре года, а я – месяц-два. Но по вольной я с ними рассчитался…

– От Алексея Куценко вас забрал к себе Павел Васильевич Григорьев?

– Алексей Куценко сам отдал меня. Он сказал: «Есть у меня мальчик, он пока худой. Возьми, если хочешь». Привёл меня в Дом физкультуры. А далее я пошёл и пошёл. Когда я выиграл округ, фактически остался на вольной борьбе. Поехал на Вооружёнку – выиграл. И в 1958 году попал уже в сборную Союза. Там стал шестым в Тбилиси, боролся с Дзарасовым, Канделаки. Через год. В 1957 году начал. В декабре 1957 года я был на Союзе в Киеве в десятке.

Потом у меня был тренером Болеслав Михайлович Рыбалко, который на Мюнхенской Олимпиаде стал главным тренером. Он защитился, кандидат наук, профессор, очень толковый, грамотный мужик.

– Сколько лет вы связаны со студентами и наукой?

– У меня же кафедра. Я преподавал с того времени, когда закончил институт в 1965 году и меня взяли в РТИ. Раньше это был институт, сейчас университет информатики и радиоэлектроники. Вначале взяли на полставки. Я числился, приходил и проводил занятия и по гимнастике, баскетболу. И по сей день те, кто тогда оканчивал институт, вспоминают эти занятия и говорят: «Александр Васильевич, вы помните, мы же у вас тогда занимались по гимнастике, баскетболу». – «Нет, знаете, сколько лет прошло».

А они вспоминают и даже гордятся тем, что я преподавал у них. Потом ушёл в науку и стал доцентом перед Олимпиадой 1972 года. А в 1976 году уже был заведующим кафедрой. Межвузовской кафедры спорта. И по сей день в институте. Сорок лет.

Я был в Профсоюзах – никуда не уходил. Хотя звали и Армия, и «Динамо». Я сказал, когда меня чествовали: «Знаете, почему я в Армии не остался? Вы ещё не подготовили танк, в который я влезу». Я же был механиком-водителем. Наводил 2 или 3 часа. Не мог вылезти из танка в люк водителя.

После того, как перешёл в пехоту, получал ставку 800 рублей в 1958 году. Специально командующий присылал. В 1959 году демобилизовался, поступил в школу тренеров и затем в институт.

– Когда вы ушли с ковра, вам сулили огромные деньги за участие в кэтче. Сегодня с высоты прожитых лет как вы оцениваете это предложение? Как упущенные возможности или как искус дьявола?

– Честно признаться, у нас, спортсменов из Белоруссии, уехала масса тренеров, около 30 только по гимнастике. И как таковой спортивной гимнастики уже нет. Мы говорили: «Нет незаменимых»...

Мне, действительно, предлагали большие, как говорят сейчас, бабки. Около миллиона за 4-5 месяцев. Ехать в Америку. Что делать? Я об этом не жалею. Был и остался патриотом, который не уехал, а возглавил сборную команду нашей республики Белоруссии и стал членом сборной команды СССР. Потом Ярыгин ушёл, и мы вместе с ним возглавляли сборную команду, тренировали ко всем чемпионатам мира.

Всего в жизни не заберёшь. Может быть, сейчас многие не понимают этого. Вот, что ты не поехал! А сколько в жизни сожжено? Я был и остаюсь. Руковожу борьбой. Правда, иногда ругают. Не всё же от меня зависит. Министерства, школы – с них надо спрашивать. А у них всё Федерация виновата. Я не жалею. Мог заработать миллионы, но доволен тем, что у меня есть. Уважение, почёт, стал почётным гражданином города Минска, Махачкалы. Доволен тем, что сделал, остался как тренер и подготовил плеяду молодых тренеров. Радуюсь тому, что есть в жизни. Тому, что я приобрёл.

Посмотрите на выдающихся певцов. Все опять возвращаются на Родину. Всего же не заберёшь.

С удовольствием съем кусок сала с яйцом или солёный огурец с картошечкой. Мне кажется, самая вкусная еда – наша русская, белорусская. Этого ничем не заменишь.

– Думается, с западным менталитетом никак не понять, как может именитый боец, трёхкратный олимпийский чемпион собирать колорадского жука на картошке.

– С радостью! Сейчас приехал с дачи. С утра с таким удовольствием покопал! Там у меня сотка картошки. Мне помогали внуки. Или как здорово покосить машинкой или косой. От этого я получаю удовольствие. И то, что делал в детстве на природе, остаётся и дальше. Косил – будешь косить, дрова рубил – будешь рубить. Это не покупается ни за какие деньги.

– Как вы всегда обращаетесь к молодым борцам, которые только-только начинают свои первые схватки на ковре?

– Говорю: «Чего ты дрожишь? Он больше тебя дрожит! Он тоже боится. Выходи и борись! Иди вперёд и выигрывай. Переломаешь себя, выиграешь – будет победа! Борись, иначе шило возьму в следующий раз!»

Раньше иранские тренеры (сейчас им запретили) лупили своих учеников. Как даст по морде при всех! «А он сам меня просит. Ударь, говорит».

У каждого своя психология. Другого, наоборот, похвалить надо. Хорошо борешься, хорошо, я верю в тебя! Ты должен выиграть! И всё. Много разных характеров. Я прошёл очень большую тренерскую школу в жизни. Учеников было много.

Приходит ко мне Ваха Евлоев, чечен, вырос в Москве: «Вот, Александр Васильевич, я выиграл, уже в тройке Союза, в Красноярске». Даю ему две таблетки глюкозы перед схваткой, он запивает кофе, я ухожу. Вышел и разорвал соперника! И стал чемпионом Союза. Тогда у меня стали чемпионами Союза Малхаз Мерманишвили и Ваха Евлоев.

Тренер подходит ко мне и говорит, что Ваха спрашивает: «Сдавать мне на допинг анализ или нет?» - «Пусть сдаёт, всё в порядке! За допинг я отвечаю». Он прыгал после глюкозы до потолка. Тренеры спрашивали: «Что вы ему дали?». Что я ему враг, что ли?

Вот что такое психологический настрой, внушение! Можно человеку дать простую таблетку, сказать, что это допинг – и давай вперёд! У каждого человека очень большой запас.

Вот на этом запасе, мне кажется, я всё время и боролся. Выкладывался до конца. Этого хватало до победы.

– Александр Васильевич, ваш любимый приём - переворот за предплечье?

– Да, это в партере. А в стойке я делал всё. И зацепы, и броски, и проходы в ноги, с проваливанием. Тейлора победил с зацепом. Его за предплечье перевернул, между прочим. Засчитали. Мне прислали фотографию, как я переворачиваю его за предплечье. У меня такой не было. Для автографа. Я её себе оставил, а ему другую вложил. Была очень интересная тактическая подготовка.

– Отрабатывали вы приёмы?

– Вначале минут пять поотрабатывал. А потом соперник сопротивлялся, и я искал тактические варианты, как пройти и отработать приём. Если ты отрабатываешь без сопротивления, то, когда выходишь, приём у тебя не получается. Это не гимнастика, а живой человек. И ведёт он себя по-разному. Потом брал разных противников. И чтобы они сопротивлялись. И догонял. Вот почему всё получалось.

Когда психологическое напряжение противника большое, он ноги отбрасывает, падает, а потом ищет, где находится соперник. А я уже сзади сижу, улыбаюсь. Он видит, что я сзади, и этого уже достаточно. И весь зал приветствует.

Так было с Тейлором. Весь зал рукоплескал. В Скопле на Европе я немца как выхватил, а он был килограммов 146, за ноги, такой красивый рыжий немец, а немцев не любили югославы, и весь зал был забит битком, и раскрутил вверху, типа мельницы. Он не знал, где верх и низ. И когда я его шлёпнул на ковёр, он ещё прыгал секунд десять. Судья свистит, а он вскочил и не может понять, где он: или на лопатках, или в воздухе. И весь стадион схватился и начал крутиться. Так это понравилось – раскручивать!

Потом накрыли такой банкет в ресторане!

– Ваши пожелания всем любителям спорта?

– Каждое единоборство – прекрасный вид спорта, который развивает выносливость, силу, технику. Мне кажется, что борец не уступит ни одному катаисту. Потому что развиваются все качества, присущие человеку.

Для того чтобы стать большим спортсменом, нужно трудиться. Трудиться не щадя сил, энергии и трудолюбия. Только через большое вдохновение и желание можно прийти к той заветной цели, о которой мечтает каждый спортсмен. Самое главное – не только стать чемпионом мира, Европы, а получить самое высокое звание - выиграть Олимпийские игры.

На главную страницу