|
НИКОЛАЙ БАЛБОШИН:
«Я
НАРОЧНО ХОДИЛ В 12 НОЧИ, ЧТОБЫ НАПАЛИ»...
|
||
Евгений Гаврилов: – Николай Фёдорович, каковы на сегодня
успехи вашего внука Николая Балбошина на ковре? И как вы ему помогаете? Николай
Балбошин: – Особых успехов пока
нет, поскольку ему всего 11 лет. Были какие-то соревнования, он их выигрывал.
Есть какие-то кубки, грамоты, но пока не более того. Я его вожу на плавание
раз в неделю, ходит в ЦСКА тренируется. В этом пока и заключается моя помощь.
Я особой помощи пока и не оказываю, и нет смысла в таком возрасте помогать. В
технике борьбы ещё рановато. Будет постарше – будем больше уделять внимания.
Главное, чтобы полюбил спорт и без него не видел дальнейшую жизнь. – В своё время вы хотели, чтобы ваш
сын, Николай Николаевич Балбошин, продолжил олимпийскую династию. Что
помешало этому, почему не сложилось? –
Часто говорят, что природа на детях отдыхает, она повторяется на внуках.
Наверное, тут такой вариант получился. Он ходил, занимался, но не захотел
продолжать. – Сколько времени сегодня вы
посвящаете спорту? Как начинается ваш день? –
В принципе, моя жизнь связана со спортом. Я каждый день хожу на тренировки,
где работаю тренером в ЦСКА. Я хожу туда как на работу, оказываю молодым
спортсменам помощь именно в техническом плане, как добиться высоких
результатов в спорте, что нужно для этого делать. Каждый день начинается с
зарядки. Лёгкую зарядку стараюсь делать, поскольку много было травм, и
организм требует, чтобы его поддерживал именно в этом плане. В первую очередь
на больные суставы: руки, ноги, позвоночник - практически на всё тело. – В вашей спортивной карьере было три
тренера: Марк Анатольевич Португал, Анатолий Иванович Парфёнов и Юрий
Иванович Колупов. Что бы вы отметили в каждом из них, то, что способствовало
вашим выдающимся успехам? –
Первый тренер оказался не очень надёжным по жизни. Неправильно выбрал тактику
подготовки спортсмена, занимался практически «натаскиванием» молодых ребят.
Это когда юноша 14-15 лет, а его засовывают практически во все соревнования:
и по младшим, и по старшим юношам и по взрослым. В итоге к старшим юношам,
спортсмен начинает себя чувствовать более уверенно, чем его сверстники. Что у
него и произошло. Но после этих юношей старшего возраста практически бросали
бороться. Шесть человек у него, к сожалению, умерло и сейчас «украшают»
подмосковные кладбища. Лучших учеников. Тактика подготовки молодых
спортсменов привела к этому результату. Я вовремя ушёл от него, так как у
меня много было проблем на этой почве. В основном я «раскрылся» при Анатолии
Ивановиче Парфёнове и Юрии Ивановиче Колупове. Анатолий
Иванович - это великий гражданин, участник войны, награждён Орденом Ленина на
фронте. В 27 лет начал заниматься борьбой, а уже в 30 лет выиграл Олимпийские
игры. А
Колупов был хорошим техником, сам боролся прекрасно. Больших результатов, к
сожалению, не добился. Был призёром чемпионатов СССР. Он был великий тренер и
великий человек. С большой буквы. Каждый из них передал мне понемногу, и в
результате родился я - как Олимпийский чемпион. – Помните ли вы вашу первую встречу с
Анатолием Ивановичем Парфёновым и первый спарринг с ним? –
Конкретно сложно вспомнить. Встретился с ним, когда призвался в армию, он был
старшим тренером. И хотя в то время мне было 19 лет, а ему 40, любил сам
побороться на ковре. Он подбирал себе по весу. И хотя я был на На
– Как вы считаете, за какую главную
черту в «Динамо» любили Анатолия Ивановича Парфёнова? –
Во-первых, он добрый. Я никогда не слышал, чтобы он на кого-то повышал голос.
Даже спортсмены, которые занимались у него в секции, когда делали такие
поступки, за которые надо было серьёзно наказывать, он обязательно
выговаривал, но никогда не повышал голоса. И это было убедительно. Ребята
впоследствии и не решались больше нарушать дисциплину. Это его основная
черта. Могучесть у него сочеталась с добрым характером. Это оставило большой
след о нём как о человеке именно с большой буквы. У
него обе руки не сгибались в локте. Одна прострелена на фронте – пуля попала,
а вторую травмировал в спорте. Обе руки у него были полусогнутые. К счастью,
я травмировал лишь один локоть, и он не сгибался тоже, как и у него. И когда
мы шли с ним по стадиону рядом, говорили (у него две не сгибались, у меня –
одна), что мы как отец и сын. Похожие друг на друга. Руки не гнутся, ростом
одинаковые. –
Много в своё время было написано о вас
и о ваших братьях. Как сложилась судьба младшего - Виктора Фёдоровича? И
когда и в каком качестве перестал бороться старший - Владимир Фёдорович? –
Самый болезненный период – когда из юниоров переходят во взрослые. Старший
брат выиграл чемпионат Москвы среди
взрослых, чемпионат «Динамо», который считается у нас одним из ведущих
клубов, обществ. На этом его результаты застопорились, почувствовал, что
дальше не пойдёт, и на этом закончил. Ему было тогда 24 года. А младший стал
призёром СССР по юношам, занял третье место. И тоже у него оказался после
этого застой, и он тоже решил закончить. К сожалению, он погиб семь лет
назад. А оба работали в милиции. Старший брат уволился на пенсию в звании
полковника, а младший был подполковником, но погиб. – В разных источниках по-разному
описывается приход ваш в зал на стадион «Наука». Николай Фёдорович, поясните
из первых рук, так сказать, с какого раза и каким образом вы пришли в зал? –
В те времена, начало 60-х годов, был сложный период для подросткового
возраста. Поскольку секций было очень мало, кинотеатров – мало и идти
абсолютно было некуда. Или на улице болтаться. У нас рядом, недалеко от того
места, где я жил, построили стадион «Наука». Одними из первых секций там были
борьба, бокс, баскетбол. У нас получилось так, что школа была недалеко от
стадиона. И многие в основном пошли заниматься борьбой. В том числе мой
старший брат. Приходил домой, рассказывал так интересно. И мне тоже
захотелось пойти заниматься. Он сказал: «Пошли!» Приходим. Первый тренер
сидит, заполняет журнал и спрашивает: «Ты что пришёл?» - «Старший брат
занимается, и я бы хотел». А он говорит: «Ну, залезь по канату без ног». А
мне было 13 лет. «Я не смогу». Он, даже не глядя на меня, сказал: «Ну, тогда
нечего делать в нашем зале». Я повернулся и ушёл. Обидно стало – сказал при
всех, ребят было полно. Прошло
месяцев 4-5. Он опять заполняет журнал. Мимо него проходит старший брат. Он
спрашивает: «Что твой младший брат не ходит?» - «Вы же его выгнали». Он
почесал за ухом и сказал: «Ладно, пусть ходит». Так я и пришёл, хотя не
хотелось мне уже идти туда, откуда меня выгнали, не хотелось возвращаться в
этот зал, но поскольку некуда было пойти, нечем было заниматься, лишь на
улице болтаться, а все мои товарищи ходили заниматься в секции, а из нашей
школы многие в борьбу. Переборол
своё самолюбие, записался и стал заниматься. – Когда вы впервые стали заниматься с
братом «железом»? –
Это получилось так. Опять же нужно отталкиваться от того, что нечем было
заниматься в то время. Много было шпаны, которая ходит по десять человек.
Подростков по 15 лет. Избить 10-12-летнего ребёнка вдесятером считалось за
«честь» среди этой шпаны. И я попал под эту раздачу. Однажды пришёл на каток,
кататься. Один из этой шпаны кинул шайбу и попал мне точно в коленку. Как я
стоял, так сразу и упал на коленки от боли и не мог встать, поскольку боль
была сильнейшая. Они подошли и ещё меня ногами избили. Я
пришёл в слезах. Родителям в те годы никогда не жаловались. Рассказал брату.
Он говорил: «Давай купим гири. Попросим у отца деньги». Отец нам дал деньги
на гири, и мы стали заниматься. Вначале Я
скажу, что они очень сильно нам помогли. Вот одно из тех наших упражнений.
Взять гирю (16, 24, 32), рукой поднять на плечо, выжать её, с этой гирей лечь
на спину на вытянутой руке, опять встать и положить гирю на пол. Это один
раз. На каждую руку от 5-8 раз. Хочешь - 8, хочешь – 5. 5-8 раз сделал на
одну руку, 5-8 раз на другую. Лечь с гирей и встать на вытянутой руке –
сложное упражнение. А у нас было десять упражнений такого плана. У нас книжка
была «Ты можешь стать сильным». Там было 10 упражнений, и мы ими занимались с
разными гирями. Когда переходили с 16 на 24, опять начинали с первого
комплекса, а потом – 32. Эти упражнения были хорошими именно для борьбы. – А как шпана? Разобрались? –
Ух, как я их гонял! Они даже передавали через кого-то, что вот если он там
пойдёт один, мы его поймаем, изобьём или убьём. Я нарочно ходил в 12 часов
ночи, чтобы они на меня напали. Но так и не напал никто. Хорошо по шее
надаёшь, да так, что потом и следа их не почувствуешь. Все разбегались. Вот
когда они вдесятером… Но потом они меня боялись. И сказал им: «Если кого из
вас поймаю, уши оторву». Они, видимо, поняли, что я не шучу. А потом выиграл
первенство СССР по юношам, мастером спорта стал, это раньше считалось званием
мощным! Тогда мастеров спорта очень мало было. Все знали это. Разобрался,
конечно! – Ещё в детстве, несмотря на «шумы» в
сердце, вы упорно ходили в спортзал, а потом стали заниматься спортом на самом
высоком уровне. А как же «шумы», Николай Фёдорович? –
Получилась такая ситуация, что у нас с братом была разница в полтора года.
Заболеет один, заболеет другой. И так по кругу. И всеми болезнями практически
мы переболели. Это когда ещё мы с ним в детский сад ходили. Когда я мать
спрашивал, какими болезнями мы переболели в детстве, она ответила: «Говорите:
всеми – не ошибётесь». Корь, свинка – чем только не болели! В итоге появились
какие-то «шумы». Когда я проходил в школе врача, она мне дала справку, что
физкультурой в школе заниматься не надо. Предъяви, мол, справку, и ты не
будешь ходить на физкультуру. Мне, честно говоря, было стыдно показывать эту
справку, и, во-вторых, мне очень хотелось заниматься физкультурой. Я,
естественно, эту справку никогда не показывал, даже выкинул… А
потом, в сборной СССР, когда проверяли у меня работоспособность сердца, у
меня на килограмм веса была лучшей в сборной. Могу привести пример. В
Кисловодске база находится наверху в горах. А раньше мы жили в гостинице
«Кавказ», в середине города Кисловодска. И вот оттуда мы бегали через весь
город, по горам на «Большое седло». Из 120 человек я прибежал третьим. Первым
прибежал Когда
главный тренер увидел, что я прибежал третьим, он просто тогда обалдел. И то
я их не отпустил больше сорока метров! Они были лёгкие, длинные и, конечно,
побыстрее. Не – Перед Монреалем вы перенесли сложнейшую
травму. Что более всего помогло вам восстановиться? Какую роль сыграла для
вас в этом случае советская спортивная наука? Как вам помогли врачи и
тренеры? –
Травма была серьёзная. Большое вертело – мышцы, которые крепятся к косной
ткани. Они оторвали кусочек кости, к которому крепятся мышцы. В принципе,
лечение здесь было простым. Меня положили в гипс, тазобедренный сустав и
ногу, и единственное, что необходимо было – время. Месяц я отходил в гипсе.
Сняли, всё приросло. Но самое главное – как восстановиться? Восстанавливался
в основном за счёт своего характера. Болели ноги, я тренировал руки, поднимал
гири. А потом, когда сняли гипс, начал ноги тренировать. Особой методики не
было. Просто надо было усиленно восстанавливать мышцы, потому что произошла
сильнейшая атрофия на этой ноге. Если
бы не характер, то сложно было бы. Тут никакая методика не поможет. Даже в
тренировках. Допустим, тренер нарисует, что там нужно делать и ты должен всё
это реализовать. Но если нет характера, то разве это под силу? А
когда у меня произошла эта травма, был 1975 год. Мне было 26 лет. Я считаю,
что на том этапе я перерос тренеров всех, и сам знал, что мне делать и как
делать, в каком количестве. В основном за счёт характера, потому что было
стремление участвовать на следующий год в Олимпийских играх. Хотелось попасть
на них. И я всё сделал, чтобы восстановиться в кратчайшие сроки. Обычный
гражданин, не занимающийся спортом, может быть, восстанавливался бы год, а я
форсировал это за месяц. Через месяц после снятия гипса я мог заниматься
спортом. Тут недавно про меня передача была. Там вообще было про травмы. И в
частности показали меня. Там выступал Дикуль, который сказал, что спортсмены,
которые всю жизнь занимались спортом, намного быстрее восстанавливаются, чем
любые граждане, не занимающиеся спортом. У
спортсмена есть стимул, характер и все качества, помогающие для
восстановления. – Вам потребовалось всего 15 минут,
чтобы стать Олимпийским чемпионом. Можно ли сказать, что медаль досталась
легко? –
На Олимпийских играх, если не считать нервного напряжения, то, в общем-то,
легко. Переложил всех в первом периоде. Боролся до первого захвата. Захвачу,
бросок, туше. К сожалению, у меня осталась только одна запись с американцем,
которого я положил в начале второго периода. Более того, я же ещё помог
поляку. Когда я боролся с американцем, нас осталось пять человек, поляк был
свободен. Я боролся с американцем, болгарин - с кем-то. Решал исход встречи с
американцем. Если я его клал на лопатки чисто, что я и сделал, то в тройку
автоматически входил поляк. В тех чемпионатах мира так случилось, что
основное было между мной, поляком и болгарином. Если я выигрывал у американца
по баллам, то нас оставалось четверо, и я в следующем боролся бы с поляком. А
когда я его положил, то поляк попал в тройку, поскольку он выиграл американца
в предыдущей встрече. Так я помог поляку завоевать бронзовую медаль. Себе –
золотую, ему – бронзовую. Можно сказать, выиграл две медали. – В Монреале наша сборная установила рекорд
по количеству золотых медалей. Какова роль была в этом успехе старшего
тренера сборной Виктора Игуменова? Какие качества как тренера сборной вы бы
отметили? –
Во-первых, он сам был пятикратным чемпионом мира. К сожалению, на двух
Олимпиадах боролся, но остался без медалей - так сложилась его спортивная
судьба. Как тренер – это очень великий человек. Команда к тому времени ему
досталась достаточно ровная во всех весовых категориях. Но в то же время он
сумел ту команду подвести к пику своей формы как тренер. Мы завоевали не
только семь золотых медалей, но две серебряных и одну бронзовую. Все десять
спортсменов приехали с медалями. Эта заслуга Виктора Михайловича Игуменова.
Он был кандидатом наук, сейчас уже доктор. Сумел на научной основе дать
команде и отдохнуть, и нагрузить её так, что команда так блестяще выступила.
За что он и получил в то время Орден Ленина. За подготовку команды. – Много раз судьба вас выбивала из
колеи в самый ответственный момент. Что должен уяснить себе каждый спортсмен,
который неожиданно оказывается лишённым той цели, к которой стремился многие
годы? –
Если бы мне удалось вернуть жизнь и опять начать заниматься и регулировать
туда-сюда, я бы, к сожалению, у меня такой характер, относился к своему
здоровью беспощадно, давал бы себе на последнем этапе немножечко отдохнуть. В
любом случае, любой спортсмен, если он тренированный, всё равно не
растренируется за последние дни. И если он отдохнёт, то выступит ещё лучше. А
если он не тренированный, то всё равно на последнем этапе нельзя
тренироваться много, поскольку перетренируешься. Всё равно надо дать себе
возможность отдохнуть, чтобы лучше выступить. К
сожалению, я до последней тренировки старался ещё потренироваться. В итоге у
меня где-то что-то отрывалось в нужный момент. К сожалению, на Олимпийских
играх в Москве оторвалось ахиллово сухожилие на ноге. В сборной не было
тренера, который бы немножко помогал регулировать этот вопрос. Вот
был у нас в сборной тренер Псарёв из Алма-Аты. У него были такие ученики, как
Резанцев, Назаренко, Бакулин. Он в сборной руководил всем тренировочным
процессом именно для своих учеников. С кем тренироваться, какую нагрузку
принимать. Он большую оказывал им помощь. А я, можно сказать, был как бы
один. Взять
такой вариант. В 1973 году перед первым чемпионатом СССР, который я выиграл,
динамовские тренеры ничего более умного не смогли придумать, как дать
тренировочную встречу с тяжеловесом. У меня был вес 97- В
сборной у меня рядом не было тренера, который регулировал бы этот вопрос.
Опытный тренер, который заинтересован во мне, никогда бы не поставил меня с
партнёром, вес которого был на 30 с лишним больше. Я боролся в полутяжёлом
весе, а поставили со Я
травмировал руку, которая у меня до сих пор болит. Вспоминаю имена этих
тренеров, которые сделали это, до сих пор далеко не лучшими словами. В
1972 году я не попал на Олимпийские игры. Прошли контрольные встречи. За десять
дней до отъезда на тренировках делаются мини-соревнования. И потом всё идёт
на спад. Контрольные встречи прошли, наступает последняя тренировка, завтра
уезжаем на чемпионат Европы. И меня ставят с лидером в этой весовой категории
- последняя встреча. Подхожу к одному динамовскому тренеру: «На контрольных
встречах мне его не поставили. Какой смысл, если мы завтра уезжаем, с ним
бороться?» Он говорит: «Я пойду, скажу главному тренеру». Пошёл. Тот сказал
ему: «Пусть начнёт бороться, а там видно будет». Начал бороться и порвал
связки на коленном суставе. 1974
год. Турнир Поддубного в Ленинграде. На сборе я надорвал головку двуглавой
мышцы. У меня болела рука. Я подхожу к главному тренеру и говорю: «Не могу
бороться. Рука болит, не могу пошевелить». - «Ладно, начинай бороться. Там
видно будет». Одна и та же фраза, хотя тренер другой. Начал бороться, до
финала дошёл, в финале оторвал вообще эту головку. И
это все три травмы были именно на правую руку. У меня и тогда уже была правая
рука слабее левой. Это, я считаю, тренерские ошибки. Если не считать больше. Раньше
была между обществами сильная конкуренция. И иногда пытались поставить так,
чтобы сломался и ушёл в сторону. Я теперь инвалид второй группы именно по
всем этим травмам, по ошибкам тренеров. Судьба. – Вашим коронным приёмом был бросок
прогибом. Кто и когда определяет в спортсмене его главный приём? Насколько
важна его роль в достижении самых высоких результатов? –
По логике, должен определять тренер. Если опытный тренер, он должен видеть, к
чему склонность у спортсмена. Вот проводит какой-то приём, но он его слабо
проводит, но пытается сделать. Задача тренера – подсказать, как лучше его
проводить, и добавить специальные физические упражнения. Про
свой приём могу сказать одно: мне всегда нравился бросок прогибом. Я пытался
проводить бросок через спину, но поскольку ростом высокий, надо было больше
делать подсаживание, чтобы бросить, и поэтому он у меня не пошёл. А бросок
прогибом получался, но не так уверенно. В итоге пришёл к выводу, что у меня
плохо работают руки. Специально делал упражнения для рук, когда резину сбоку
привязываешь и тянешь рукой к другой стороне. Заставлял, чтобы руки
сковывались. Плюс кидал гирю через себя, как в броске прогибом, много раз
бросал чучело. В
итоге бросок прогибом у меня пошёл. А когда пошёл, добавил ещё физические
упражнения. Сам пришёл к этому. Когда чувствовал, что в броске чего-то не
хватает, добавлял. Я обладал броском прогибом и в левую, и в правую сторону -
мне было всё равно, в какую сторону бросать. Только нужно было зацепиться.
Если чуть-чуть захватывал, то сразу тут же проводил приём. Не
случайно на Олимпийских играх я всех положил именно с этого броска прогибом.
Все знали, что я его буду делать, боялись, и у них была только одна задача –
не войти в захват. Но, к сожалению, у них ничего не получилось. Я добивался
этого захвата, соединял руки - и сразу в полёт. – Ваши пожелания всем любителям
борьбы? И что такое спорт в жизни каждого человека? –
Всем любителям, особенно спортсменам, хочется сказать одно. Правила у нас
меняются международной федерацией борьбы. К сожалению, руководят ей не такие
любители и знатоки этого вида спорта. Что-то выдумывают. Греко-римская борьба
всегда была красива только в стойке. Партер – была дополнительная борьба.
Переведи со стойки в партер, а там и продолжай бороться. Правила теперь
такие: потолкались два спортсмена, не проводя приёма. Кидают жребий – кого-то
ставят в партер. Глупость очередная. Ты переведи в партер, а там борись! А
поскольку правила такие, спортсмены стали ждать. Сделают ложную активность и
ждут, что другого поставят в партер. Вся борьба свелась к борьбе в партере.
Партер никогда не был красивым. Красивая борьба в стойке. Всем спортсменам
пожелать, чтобы боролись только в стойке. А в партере – только дополнительно. Каждый
нормальный человек должен обязательно заниматься спортом. Не знаю, что это
будет: бег, теннис, лыжи. Но обязательно нужно заниматься спортом! Без спорта
ничего не получится. У «Динамо» был единственный лозунг: «Сила - в движении!»
К этому и призываю всех, желающих заниматься спортом. |
|||