Тренер рядом всегда

Громыко В. В.

Тренер рядом всегда. 1

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ... 1

В самом начале... 2

Характеры.. 7

Вершины становятся выше. 16

Под флагом Родины.. 20

Блеск олимпийского золота. 23

Накануне главного сражения. 34

Мужество знает цель. 49

Вместо эпилога. 54

75.71б(2Р53ОМ) Г87

Ректор Омского государственного института физической культуры заслуженный тренер СССР В. В. Громыко в своей книге рассказывает об омской школе классической борьбы, которая дала стране немало борцов с мировым именем. Автор был главным тренером сборной команды СССР. Поэтому интересны его воспоминания о выступлении наших спортсменов на различных европейских, мировых, олимпийских соревнованиях. Читатель также с большим интересом познакомится с рассказами-воспоминаниями об известных советских мастерах классической борьбы, о роли и значении тренера.

Книга поможет читателю понять роль спорта для развития личности, ее физических и духовных качеств.

Громыко В. В.

Г87 Тренер рядом всегда. (Лит. запись И. Сапожниковой; предисл. В. Игуменова). —Омск: Омское книжное издательство, 1981.— 176 с, ил.

Автор рассказывает об омской школе классической борьбы, о выступлении советских спортсменов на европейских, мировых, олимпийских соревнованиях, о роли и значении тренера в команде.

© Омское книжное издательство. 1981

Отсканировано и отформатировано Е.Гавриловым (Бийск)

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Я был не только самым первым, но и, наверное, самым пристрастным читателем этой книги. Многие ее страницы рассказывают обо мне, о моих товарищах по сборной команде страны. И вся книга — о деле, которому я посвятил свою молодость; о классической борьбе.

Борьба — один из самых популярных в нашей стране видов спорта. В Омске, моем родном городе, и городе, где много лет живет и работает автор книги Василий

Викторович Громыко, ее чтут особенно. Омская школа классической борьбы, заложенная в пятидесятые годы заслуженным тренером РСФСР Юрием Яковлевичем Сапожниковым, дала стране немало известных борцов. Еще больше — спортсменов и тренеров, бесконечно преданных нашему виду спорта, пропагандирующих его, растящих молодую смену славных советских богатырей.

Не один десяток лет у руля омской классической борьбы стоял заслуженный тренер СССР В. В. Громыко. Будучи в свое время тренером сборной команды страны, а затем главным_ ее тренером, он непосредственно причастен ко многим победам наших борцов на европейском, мировом, олимпийском коврах.

Видимо, так бывает всегда: человеку деятельному, умеющему рождать идеи, бороться за них и до конца воплощать их в жизнь, необходимо однажды оглянуться на пройденный путь, оценить и достигнутые успехи, и допущенные промахи. И вот — книга. В ней искренние, глубокие раздумья тренера о своем деле, о судьбах своих питомцев, о советской классической борьбе. Будничная, черновая тренерская работа предстает на ее страницах как увлекательный, многосложный процесс воспитания личности.

О спортсменах, особенно о мастерах международного класса, у нас пишут много. Пишут и сами спортсмены... А вот труд тренера-наставника пока еще остается во многом скрытым от широкого круга читателей, болельщиков. Книга В. Громыко приподнимает праздничный занавес спортивных турниров и показывает каждодневный кропотливый труд многих людей, предшествующий торжеству побед наших спортсменов.

Страницы книги уведут читателя в разные края света, расскажут о разных странах, на коврах которых приходилось сражаться нашим борцам, о том, как помогает бороться и побеждать высокое чувство патриотизма, столь свойственное советским людям.

Кто ты, читатель, раскрывший сейчас эту книгу-исповедь? Тренер? Спортсмен? Физкультурник? Яростный болельщик, не пропускающий ни одного спортивного телерепортажа? Кто бы ты ни был, я убежден: ты прочтешь эту книгу с интересом и с пользой. Потому что сильный характер, воля, умение отдавать всего себя выполнению намеченной цели, любовь к своей Родине и чувство товарищества— эти качества нужны не только спортсмену, но каждому человеку.

ВИКТОР ИГУМЕНОВ,

заместитель председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР

Эту книгу мы посвящаем памяти дорогого для нас человека — тренера и отца — заслуженного тренера РСФСР Юрия Яковлевича Сапожникова

В. Громыко, И. Сапожникова

В самом начале...

Мысль заняться спортом, чтобы стать сильным, приходила не раз. Главным образом после очередных уличных баталий. Синяки и ссадины заживали быстро. Горечь поражений долго мучила, не давала покоя. «Только бокс или штанга помогут вернуть утраченный престиж»... — каждый раз думал я. Но как и где? В послевоенные годы спорт не был таким массовым и общедоступным, как сейчас. И в Рижском речном училище, куда я поступил после семилетки, он был не в почете. Преподаватель физкультуры больше кормил баснями и только раз заставил нас побегать по плацу. Пробежав два круга, я почувствовал, что совсем не устал, и вечером, обсуждая на самоподготовке прошедший урок, уверенно заявил, что смогу побить рекорд училища. Желающих потешиться оказалось больше чем достаточно: весь класс раскололся на моих сторонников и скептиков. Проигравшей стороне моментально была определена контрибуция в 26 (по числу курсантов-болельщиков) батонов и 3 килограмма карамели «Бим-Бом». Рекордный забег был назначен на воскресенье.

Всю оставшуюся до него неделю я ходил в героях. На камбузе мне отпускали двойную пайку, разговоры всего училища крутились в основном вокруг меня. И кажется, за эти дни я ни разу не испытал сомнений в отношении предстоящей победы. Появились и тренеры — соседи по казарме. Накануне, уже после отбоя, не выдержали, прокрались мимо вахтенного на плац и провели «пристрелку». Засекли по секундомеру два круга. Убедившись, что иду с запасом резвости и сердце нормально стучит, спокойные, мы отправились спать.

На следующий день, сразу после обеда, все ринулись в аудиторию занимать места у окон, обращенных к плацу. А в это время я со своими наставниками уже был на старте. Холодный, пронизывающий ветер, морось. Я в полном параде: трусы по колено, на шее форменный воротничок гюйс, на голове бескозырка, на ногах кирзовые ботинки с оторванными до каблуков подметками, с торчащими гвоздями. (Таковы правила.) Судьи особенно тщательно проверяют эту часть атрибутики.

Взмах флажка — и я срываюсь с места. Чтобы не цеплять подошвами, приходится высоко поднимать коленки. Подметки то скрепляются гвоздями с ботинками, то гвозди через стельки впиваются в ноги. Сажусь, хватаю камень и пытаюсь подбить подметки. Из окон летят свист и улюлюканье. Успокаиваю себя тем, что в правилах этот пункт не оговорен... Удары по подметке результата не дают, тогда ставлю ступню на камень и вторым бью по носку. Удар приходится по пальцам. От боли и злобы запускаю камень в наиболее неистовствующее окно. Бегу дальше. На повороте слышу: «Молодец! Крепись, еще идешь с запасом». А у «молодца» только одна мысль: «Еще круг и все...» Ноги сводят судороги, подметки все чаще подворачиваются. На шестом круге начинаю подряд спотыкаться. Восторг болельщиков неописуем. А впереди еще 14 кругов. О рекорде уже и мысли нет. Как дотянуть, не стать посмешищем?.. И здесь появляется ангел-спаситель в образе дежурного офицера.

Из окон несется: «Пусть бежит!», «Он на побитие рекорда идет!» Но я уже знаю, что моим мучениям конец. Не разрешит. Так оно и есть. Секунданты срывают с моих ног ботинки. Ступни в крови. Дальше почти 10 дней лазарета и четверо суток гауптвахты. И все же я был страшно доволен: в глазах друзей остался героем. А в своих? Тогда я об этом не задумался... Так закончилась моя первая попытка утвердиться в спорте.

И все же, примерно через месяц после этого случая, когда в училище повесили объявление о наборе в секцию тяжелой атлетики ДСО «Даугава», я записался одним из первых. Любое событие, даже такое, как запись в секцию, в училище обсуждалось долго и бурно. Взвешивалось все. Как будут отпускать на тренировку — давать увольнительную или водить строем? Если строем, то кто — старшина или офицер? Все сошлись на том, что в любом случае мы не прогадаем: три раза в неделю по три часа будем в городе. Ну, а со штангой как-нибудь справимся.

На первое занятие старшина роты отвел строем почти всю группу. На следующей неделе вместе со старшиной почти все пошли в кино. Признаться, и меня не очень тянуло к штанге, особенно после того, как в первый же день проверил свои возможности в троеборье и сравнил их с висящей на стене таблицей классификаций. До третьего разряда в каждом движении следовало прибавить все почти в два раза. А после однообразного поднимания малых весов и упражнений с пустым грифом в течение последующих нескольких занятий энтузиазм совсем улетучился. И все же вдвоем с Алексеем Юрченко мы продолжали заниматься. Больше теперь уже из упрямства, чем из увлеченности штангой. Тут-то и застал нас его величество Случай.

Как-то, придя на тренировку, мы попали на занятия борцов и решили сами побороться до лопаток. Однако судей и свидетелей не было, а согласиться, что ты лежишь на лопатках, ни одному из нас не хотелось, и каждый раз после безрезультатных споров мы начинали схватки сначала. Очевидно, на поднятый нами шум и зашел в зал тренер по борьбе Пирс. Показав на каждом из нас, как это следует делать, т. е. припечатав лопатками к ковру, он посоветовал на следующий день приходить к нему заниматься.

Вскоре всех штангистов, усердно посещавших вместо тренировок кинотеатр, разоблачили и наказали — лишили на месяц увольнений в город. Приказом начальника училища был разжалован в рядовые старшина. И только нас с Алексеем эти строгости не коснулись. Больше того, нам стали давать увольнительные на тренировки и соревнования.

Месяцев через шесть нас допустили на первенство ДСО «Даугава». Нужно сказать, что соревнования были организованы очень хорошо. Присутствовали все ветераны клуба, много болельщиков. От всего этого я прямо ошалел. До сих пор помню финальный поединок с долговязым парнем. Никак он мне не давался... Весь в мыле, я думал только об одном: «Надо забедрить»... И, главное, что я его забедрил. За-бедрил второразрядника, который уже три года занимался у Пирса! (Больше подобные мысли во время поединков меня не одолевали. Да и бедрить не удавалось на соревнованиях, хотя отрабатывал этот прием упорно и не один год.) После победы в «Даугаве» в этом же 1950 году был призером юношеских первенств Риги и Латвийской ССР. Гордился успехами, и все же настоящей любви к борьбе не было. Пришла она гораздо позже, после многих событий, для меня неожиданных, случайных, а подчас и горьких.

Ноябрь 1951 года. Поезд Москва — Владивосток. Третья полка. Под боком шинель, под головой рюкзак. Стук колес на стыках рельсов, резкие гудки паровоза, долгие стоянки. И так час за часом, день за днем. А в мыслях только одно: «За что? В чем моя вина?» Опять и опять проносятся все детали происшедшего. От них все путается в голове, но даже в тряском вагонном сне не могу забыться и примириться с несправедливостью — первой такой большой в моей жизни.

А дело было так. Белый двухпалубный пароход, на котором я проходил практику, оставляя за собой на километр черный шлейф, упорно лез с волны на волну к Архангельску. Помахивая отмашкой и на всякий случай забирая излишне в сторону, расходились со встречными судами. Почти на каждом — наши практиканты. Уже в который раз семафором доносят: «В порту «судак». А это значит — приехал проверять из училища практику начальник штурманской специальности Л. В надежде, что он ждет подхода нашего судна, предупреждаю поммеха, чтобы стоял у реверса, на полном ходу лечу к причалу. Телеграф — на «стоп», «полный назад». Пароход вздрагивает на волне и замирает у пирса. Оглядываюсь по сторонам — никого. Напрасно лихачил, старался. Оценить некому. Высаживаем пассажиров, разгружаемся. Команда, получив зарплату, разбегается по городу, а я остаюсь на вахте — перевожу судно к грузовому причалу, затем к пассажирскому.

Ребята появляются, когда до посадки остается три часа. Не забыли вахтенного, принесли поесть. К закуске захватили и выпивку. Впрочем, чисто символически — одну бутылку на семь мужиков. Но в тот момент, когда жидкость разлили в стаканы, в дверях каюты появился проверяющий Л.

— Ну-ну, значит так проходим практику? Неплохо. Ну, извините! — и дверь закрылась.

Все, конец! В голове вихрь — завтра спишут с судна, отправят в училище, а там... Когда раздались гудки, не сразу сообразил, что это не отвальный, а сигнал «человек за бортом». А сообразив, мгновенно сориентировался — только геройский поступок может меня спасти. Выскакиваю из каюты и через десять ступенек несусь на верхний мостик. Оттуда вижу, как четверо из команды дружно вытягивают на пирс обвязанного под мышки Л. Оказывается, свалился с трапа. Эх, жалость! Спасение само шло ко мне в руки, а я не успел, обошлись.

Спускаюсь вниз, к трапу, где капитан выражает Л. сочувствие. И вдруг, как гром при ясной погоде: «Упал я не сам, меня столкнули». «Кто?» Пожимает плечами, но взгляд многозначительный — в нашу, практикантов, сторону. «Я этого так не оставлю». И не оставил. Правда, несмотря на долгие расследования всех обстоятельств дела, нашу вину так и не установили, но приказом начальника пароходства, невзирая на протест капитана, от практики нас отстранили как законченных пьяниц. А ведь ту, единственную за практику, роковую бутылку нам так и не суждено было выпить.

В училище все решилось в два дня. Его как раз в то время расформировывали. Нас, провинившихся, отправили дальше всех — в Омск. Имели в виду, что Омское речное училище крепкое, с хорошим коллективом, с четко отлаженной дисциплиной. Мы же восприняли это направление как ссылку. Попытались даже доказать свою невиновность в Министерстве речного флота. Из приемной министра нас выставили, пригрозив, что если в течение трех дней из Омска не будет подтверждения о нашем прибытии, то лишимся и последнего шанса продолжать учебу.

Какой уж тут спорт? Мог ли я тогда думать о нем? С таким грузом обиды! С такой сумятицей в душе! И тревогой: что ожидает там, в незнакомом сибирском городе? Но, видно, впрямь случается так, что и несчастья помогают, по-своему мостят жизненный путь.

Омск встретил нас жутким морозом. Казалось, будто ботинки, бескозырка, брюки — все моментально вмерзло в тело, что их уже не удастся от него оторвать. Трамвай, как назло, еле ползет, подолгу стоит на остановках, и мы на задней площадке старательно отплясываем чечетку. Наконец, наша остановка. Бросаемся через дорогу в подъезд. Через пять минут уже стоим перед начальником училища. Вскрыл конверт, прочитал молча, несколько раз отрываясь, поглядывая на нас. Затем кого-то пригласил к себе:

— Ну, вот, принимай! Устрой на квартиру. Поставь на довольствие.

Так начался омский период моей жизни. Тогда я был совершенно уверен, что долго здесь не задержусь. Но вышло иначе. С Омском связано для меня все самое дорогое и памятное. О нем всегда вспоминал я, -находясь далеко за пределами Родины. Сюда возвращался после крупных спортивных баталий — отдохнуть душой, обдумать успехи и поражения — и снова работать. Возвращался к себе, потому что именно здесь начался мой спортивный и тренерский путь, здесь нашел я товарищей, соратников, учеников, обрел главное и единственное дело в жизни.

Но тогда все было беспросветно. Для начала от нас потребовали сдать до конца семестра спецлоцию Иртыша и Оби, вызубрить по карте реку, по которой никогда не ходил, знать наизусть ее нрав, течение, перекаты. Это казалось невозможным. Не складывались отношения в группе. Нас, новичков, приняли без особого дружелюбия: «Подумаешь, рижане, клеш под 45 сантиметров, бескозырки, шинели с надраенной до блеска однорядкой!» Буквально через несколько дней начались мелкие конфликты сначала с преподавателями, затем с ребятами. От всего этого в душе черти скребли. Хотелось все бросить, бежать. Но — куда?

И вот однажды... Просидев над картой безрезультатно несколько часов и убедившись, что ничего путного из этого не выйдет, пошел побродить по училищу. На первом этаже в дверях одного из классов толпились курсанты. Пролез к дверям: в классной комнате на пыльном, изодранном в клочья байковом одеяле возились двое; третий — маленький, с огромной плешивой головой, показывал, как правильно проводить приемы, объяснял, что можно, а чего нельзя делать по правилам борьбы. Оказывается, к соревнованиям готовились судомеханики. «Большеголовый» имел первый разряд и натаскивал новичков, которые должны были заполнить пустые весовые категории.

На следующий день я опять пришел поглядеть. Тренировалась уже вся команда. В ней сразу бросалась в глаза пара средневесов, особенно один — рослый, поджарый, смуглый, с хищной горбинкой носа, с отливающими свинцом подвижными мускулами. Второй действовал по сравнению с ним расчетливее, манера и внешний вид его невольно настораживали, не располагали к доверию. Пришла еще пара — и эти моего веса. Один сразу, без разминки, начал перевороты через мост. «Гуттаперчевый!» — окрестил про себя. Его напарник не производил особого впечатления, хотя пыжился, пыхтел, старался что-то сделать. Я прикинул: пожалуй, с тремя из этой четверки расправлюсь. Безусловно, сильнейший из них — «хищный южанин», но уж больно откровенен в борьбе...

Возвращаюсь в класс, где идет самоподготовка. А внутри уже что-то зудит, подзадоривает, толкает. Как бы между прочим, замечаю, что видел внизу пародию на борцов. «Вот в Риге борцы, это да! Там я их раз видел в цирке, гераклы!» И пошло...

— Какие в цирке борцы? Артисты! Хоть они и профессионалы, а их любой любитель согнет в бараний рог.

— А Поддубный? А Заикин? А Шемякин?

— Так ведь это же давно было...

Выношу свой приговор: в борьбе главное — сила. А приемы? Медведи и те в цирке моют посуду. Вон Кащеев за рубль, не зная борьбы, первый же свой поединок с чемпионом чемпионов Поддубным свел вничью.

Тут не выдержал даже самый рассудительный в группе — Крысов.

— Вот ты и покажи, что в борьбе главное — сила. Поборись с Кизимом!

Завожусь с пол-оборота и принимаю вызов. Больше того, заключаю пари с группой, что положу всех механиков. Друзья-рижане, конечно же, не выдали, что я не новичок в борьбе, и в день соревнований, заглянув в протокол, я убедился: наказать хвастуна жаждет вся четверка. Первым будет Борщов — тот, что накануне показался мне квелым. Ну что ж, как положить его, я уже продумал.

Но сначала надо всех насмешить своей беспомощностью перед ним, незнанием правил. Вместо синей повязки, с которой должен выходить, завязываю под коленом красную, да еще пышным бантом. Выскакиваю и сразу на середину ковра. От хохота дребезжит над головой люстра. Зрелище потрясающее: почти до колен черные трусы, под коленом бантик, на ногах тапочки без носков. Судья спокойно развязывает бантик и протягивает синюю ленточку; показывает, как и где нужно ее завязать. Гонг. Теперь уже не только люстра, но и стены трясутся от смеха зрителей. Это реакция на мою боксерскую стойку и манеру передвижения, как по рингу. Судья останавливает схватку, объясняет мне, что это борьба, а не бокс.

Я не возражаю, согласно киваю головой. Но прыгать и защищать челюсть продолжаю. От хохота многие уже не в состоянии сидеть, лежат на соседях, плачут. Борщов тоже размяк. Пора! Даю ему поймать себя, но когда он пытается бросить, цепляю ногу. Судья останавливает, объясняет, что так в классической борьбе нельзя. Покорно извиняюсь. Опять будто бы попадаюсь на захват, начинаю трепыхаться. Борщов решается бросать. Момент — я обвисаю вниз, что есть мочи подламываю руками его спину. Он зависает на мосту, но только на миг. Мост выпрямляется. Свисток. Победа!

В класс поздравить меня набились все штурманы. Подошел и «большеголовый», начал показывать, как нужно передвигаться по ковру с пятки на носок, демонстрировать приемы. Объяснил, что мой следующий соперник, Циркунов, в основном бедрит, и сгибаться ни в коем случае нельзя. Понимаю и сам. К тому же мне повезло — по жребию сверху я боролся первым. Почти сразу удалось соединить на животе захват. Рывок вверх. Мелькнули только ноги соперника. Еще долго на ковре оставался отпечаток от вдавленных в него головы и лопаток. Теперь уже все понимали, что их разыграли.

С Кизимом с первой же секунды схватка приняла неспортивный характер. Боролись нерзно: резкие рывки, толчки, оплеухи. Один понимал, что перестает быть безраздельным кумиром училища, другой требовал на первый случай для себя если не превосходства, то хотя бы равенства. Чашу весов в мою сторону склонила борьба в партере. С «гуттаперчевым» на этот раз поединок не состоялся, он еще прежде выбыл из соревнований.

В тот день я, безусловно, не знал, что лучших друзей, чем эта четверка, на многие годы у меня не будет... Особенно, чем «большеголовый» и Кизим.

Удивительнее всего для меня тогда были искренние, без тени недоброжелательности, притворства поздравления побежденных. В столовой они усадили меня за свой стол и из артельного бачка наложили миску с верхом гречки да еще кусок масла. Было ли возможно большее признание и оказание почестей по тем не очень-то сытым временам. После ужина отправились убирать из зала борцовские маты. Руководил работой наш сверстник в синем лыжном костюме, в ботах «прощай молодость». Команды давал тихо, но выполнялись они моментально и как-то особенно тщательно, добротно. Когда закончили работу, «большеголовый» сказал:

— Это наш тренер Юра, — и сразу же поправил: — Юрий Яковлевич.

В моем представлении такой тренером быть не мог, слишком зеленый. И еще я вспомнил, как Пирс болел за нас на соревнованиях, бегал, кричал, подбадривал, советовал, радовался. При нашей неудаче от отчаяния бросал полотенце, убегал. Затем возвращался, успокаивал. Здесь же во время соревнований я даже не почувствовал, что у ребят есть тренер. Очевидно, он был в зале, но так незаметно, что я на него и внимания не обратил. Мог ли я тогда предполагать, что этот, на первый взгляд, невзрачный молб-дой человек перевернет все мои представления о жизни, поведет по ней, как бычка на веревочке. Научит жить и работать. Станет учителем, другом и старшим братом. Человеком, ради встречи с которым следовало родиться и жить.

Прощаясь, Юрий Яковлевич заметил: «Завтра в пять чтобы все были»,— и посмотрел на меня. Но прошло целых два месяца, прежде чем я опять пришел в зал.

Начались зимние каникулы. Мои ребята уехали в Ригу. А я все пытаюсь осилить лоцманскую карту Иртыша. Зубрю, на память рисую участки реки, безбожно вру, все путаю. Наконец, бросаю это занятие и решаю побродить по городу. На обратном пути в трамвае чувствую на себе чей-то назойливый взгляд. Резко оборачиваюсь — парень в бобриковой «москвичке» с поднятым воротником и опущенными ушами шапки. По лыжным брюкам и ботам узнаю тренера. Здороваюсь.

— Ну, что же не приходишь?

— А меня никто не приглашает.

— Так персонально приглашаю сегодня в пять в институт. . 1!Ь

— Я не знаю, где он.

— Ребята знают, покажут.

— Хорошо.

Трамвай останавливается, и уже из-за дверей: «Так придешь?»

— Да!

И здесь же ловлю себя на мысли: зачем обещал, ведь все равно не пойду. В кино не попал. На улице морозно, неприветливо. В доме, за деревянной перегородкой, хозяева никак не могут решить, сколько отправить дочке, сто или двести. Пытаюсь читать, заснуть. Бесполезно. Выхожу в хозяйскую половину: «Пошлите сто пятьдесят!» — Возражений нет. Собираю в чемоданчик форму — и за дверь.

В институте физкультуры зал нисколько не лучше, чем в училище. Такой же маленький, неуютный, пропахший потом. Тренировку со студентами и несколькими курсантами проводит Юрий Яковлевич. С удивлением узнаю, что он первокурсник. Вот тебе и на! Но занятия все больше захватывают. Разминка проходит весело, упражнения интересные, пауз почти нет. Дальше — схватки. Мне в пару определили «пня» — кряжистого, короткошеего здоровяка. С первой же минуты тот принялся за меня основательно, по-деловому, как бульдозер, толкая перед собой. Минуты через две начали отекать руки, затем подгибаться ноги, а он все прет...

Минуты тянутся часами. Смотрю на тренера. Почему не сократит время? Знает ведь, что не в форме, что не тренировался. Зачем издеваться над человеком?.. Но здесь вдруг появляется злоба: что, думаешь, выдохся, не выдержу? Ну, уж... Держусь, как могу. В завершающей борьбе в стойке почувствовал вдруг, что «пень» тоже не железный, прилично устал... И тут я остервенел: ах, ты, мышь, корчишь из себя тигра, а сам, если за тебя взяться, развалишься. И понесло... Сам задыхаюсь, но лезу как оглашенный. «Пень» склоняется, «корни» начинают дрожать, наконец как то сразу рухнул вниз без приемов.

Свисток! Едва успеваю выскочить за дверь, как начинает всего выворачивать наизнанку, судороги сотрясают живот, грудь, горло. Воздуха не хватает, легкие вот-вот лопнут. Ну, уж... дураков больше нет. Сюда я больше не ходок. У другой урны извивается «пень», стоит согнувшись, упершись руками в стену, на широко расставленных, неестественно прямых ногах, спина синяя, из глаз текут слезы. Ну что, сердешный, проглотил? Знать, не по вкусу оказался... От этого как-то сразу полегчало. Возвращаюсь в зал. Тренер уже свистит другим. Пожалуй, даже и не заметил, что я чуть не загнулся. Никакого сочувствия. Собираю мокрую форму, заталкиваю в чемодан и направляюсь к двери. Но здесь же спокойно, но твердо звучит голос Юрия Яковлевича: «Тренировка, ещё не закончена, да и мне поговорить с тобой нужно. Делать нечего, возвращаюсь. Интересно о чём будет разговор? Один за другим направляются мокрые, ус талые борцы в душ. Наконец, остаёмся одни.

— Ну что, тяжко? Признаться, думал, не дотянешь. А ты сам укачал Гошку. Знаешь хоть, что боролся с чемпионом страны среди юношей? Ему еще никто не давал такой трепки, возомнил, что чемпион и можно ке тренироваться, все сами будут ложиться. Теперь задумается...

«Ах так! Все дело только в том, что он не тренирован... А я, значит, ни при чем, я в отличной спортивной форме и воспользовался случаем»... — все эти мысли для себя. А тренеру: «Надеюсь, Вы позволите с ним встретиться, когда он опять будет в хорошей форме?» Хотя с тех пор я не пропустил ни одной тренировки и частенько тренировался в одно и то же время с чемпионом, следующая наша встреча состоялась только через четыре года на чемпионате Сибири в Барнауле, в его родном городе. Он снова оказался «не в форме»...

Зима пролетела незаметно, а весной 52-го, в апреле, мы поехали в Астрахань, на первенство ДСО «Водник». Впервые иртышские речники-борцы заявили о своем участии. Хотелось не ударить в грязь лицом. Поехали без тренера: Юрия Яковлевича не отпустили из института. И хотя никто мне не поручал быть старшим, на первой же большой остановке я вывел всех на запасные пути на тренировку. Бегали, прыгали, делали различные упражнения, имитировали в парах приемы. И так в течение недели на всех остановках. В Астрахани встал вопрос, кому бороться в полутяжелом весе — мне или Саше Кизиму. (Оба были средневесами.) Я рассудил так: «Соревнования личные. Я буду бороться в среднем весе. Ты решай сам, где тебе лучше». Саша выбрал полутяжелый вес и проиграл астраханцу Аркадию Ткачеву, который вскоре заявил о себе в стране, а чуть позже стал одним из сильнейших в мире. В целом же первый наш вояж оказался удачным. «Мухач»* Толя Кукарцев и я стали победителями, остальные — призерами соревнований.

* «Мухач » — в борьбе — спортсмен весовой категории до 62 кг.

Наладилось и с учебой. Госэкзамены сдал успешно. Нарисовал по памяти заданный участок лоцманской карты, объяснил, как буду проводить караван. Экзаменатор — преподаватель по судовождению — стал вносить свои поправки. Я с ним не согласился, начал отстаивать свое мнение. Меня поддержал член комиссии, капитан-наставник пароходства. Равновесие внес другой член комиссии — начальник училища. И хотя счет стал два-два, мне поставили 4, а в протокол занесли особое мнение капитана-наставника — отметить мой ответ, как лучший на курсе. Позже я имел возможность на практике убедиться, что мои теоретические расчеты имели право на жизнь, точно так же, как и наших оппонентов, так же, как и десятки других всевозможных вариантов.

Через неделю поезд уже нес нас на самый Дальний Восток, на шестимесячную стажировку. На кораблях с нами серьезно не считались: и знания не те, и выправка «из-под дуги»... Поэтому и поручали пустяшную работу. Наш старенький тральщик мерно покачивался на бочке в заливе Америка, недалеко от корабля «Тетюха», занятого подъемом со стометровой глубины специально затопленного судоподъемного понтона. Отрабатывалась методика подъема затонувших на глубоководье судов. На «Тетюхе» жизнь била ключом: одних водолазов в клетке опускали вниз, других поднимали и сразу же заталкивали в Декомпрессионную камеру.

А рядом спокойно созерцали и переводили корм мы. Как нам объявили, стоим мы на случай шторма, чтобы помочь удержаться «Тетюхе» на месте. Особенно обидно становилось, когда мимо стремительно проносились, легко рассекая лезвием отточенного носа В0ДУ» новенькие отечественные тральщики с нашими курсантами, и на их рее издевательски вспыхивала гирлянда флагов: «Как, о люди, живете»,..

В морской клуб попал, когда стояли на ремонте. Познакомился со всем цветом тихоокеанских богатырей. На звание абсолютного чемпиона флота претендовало четверо. К большой радости нашего экипажа, я сравнительно легко выиграл все поединки. И все же на удочку команде я попался. Как-то после ужина матросы сидели на юте у обрезанной бочки с песком, курили, вспоминали разные истории. Я слушал, вместе со всеми сомневался, оспаривал эпизоды. Перебрали, кажется, уже все темы. Дошли до спорта.

— Вот в прошлом году у нас был, кажется, из Благовещенска Вася Носов: с виду неважнецкий, но жила крепкая, одним словом, спортсмен-лыжник. Он по утрам каждый день на одних руках забирался по канату до реи и обратно. Другие, кто ни пробовал, не могли забраться. Тут особое качество мышц нужно, называемое силовой выносливостью. Не у каждого она есть. — Это говорит боцман Миниханов.

Я прикидываю: от бака до реи будет метров пятнадцать. Надо попробовать. Чем я хуже Васи? Подумаешь, лыжник, наверняка, какой-нибудь фитиль... Однако впросак попасть боюсь. Делаю вид, что «заряд» прошел мимо. Сначала попробую один, а потом уже продемонстрирую при всех.

Утром встаю до побудки, быстро разогреваюсь. Ну, пошел! Первые пять-шесть метров лезу еще сравнительно легко, правда, руки уже одубели, но мышцы еще работают... Теперь уже каждое подтягивание дается с трудом, «шаг» катастрофически уменьшается. Мышцы вибрируют, дрожь передается всему телу, ноги конвульсивно дергаются в такт каждому движению рук. Глянул вверх — еще метров пять. Не забраться. Пальцы уже не могут зажать канат, бессильно скользят. Глянул вниз — железная палуба, а ниже холодно отсвечивает свинцовая вода. Пора обвивать ногами канат, тормозить спуск, на руки надежда плохая, не удержат.

И в это время слышу: «Смотри, еще немного и заберется. А ты — Васька Носов»... — это боцману... На верхнем мостике уже полный комплект вместе со штурманом Яблонским и командиром. Да, попал в историю, не дотяну — засмеют. Начинается борьба за каждый сантиметр. Ну, Вася, ну еще, ну, в последний раз, молодец... ну, еще, вот уже под руками последняя красная повязка (марка), остается метр. Но ни сил, ни воли уже нет. Теперь уже кисти рядом, тело безвольно висит, даже не извивается. Подтягиваюсь на обеих руках. Пока одной перехватываю, вторая скользит вниз. И все опять сначала. Впечатление, что снизу подвесили гири, нет, целый пароход, который тащит вниз, вырывает из плеч руки. Да и рук тоже нет, так, тряпки. Мертвая тишина... Прямо над головой соединительная скоба. Понимаю, что спасение только в ней. Судорожно пытаюсь подтянуться. Мышцы гудят, сухожилия вот-вот лопнут. Ну, все! Но скоба все ближе... Поймал! Ноги обвивают канат. Снизу авации: «Молодец!» Надо спускаться. Но, что это? Не могу отпустить скобу, пальцы скрючились, судорожно застыли. Теперь только понял, что не спущусь, руки не выдержат.

Первым опомнился боцман: «Держись! Не отпускай! Быстро брезент с установки!» С ужасом чувствую, что пальцы разжимаются... Перед глазами мелькают надстройки... Удар! Кажется, разваливаюсь на Две половинки...

— Отнесите этого психа к врачу, — голос командира.

Ладони — сплошное месиво, но когда заливают зеленкой и бинтуют, боли не чувствую. Поворачивают на живот, от поясницы и ниже, где ни дотронутся, пронизывает адская боль, на внутренней стороне бедер не хватает целых кусков.

— Да, без рентгена не поймешь, могут быть и переломы и деформация дисков.

Делают укол, через некоторое время еще. Начинает гудеть в голове, будто где-то высоко кружит самолет. Наконец, он делает последний круг и удаляется совсем... Кто-то зовет, но очень далеко. Кажется, бабушка: «Вася, вставай, уже все коров выгнали, тебя ждут». Открываю глаза — штурман Яблонский.

— Смотри не проговорись, скажи, что упал с трапа. Не подводи командира.

Входят трое. Начинают щупать, стучать, давить.

— Вроде бы переломов нет, иннервация нормальная. Обойдется. Если хуже будет, вызывайте катер, отправляйте в госпиталь. Скажите, чтобы трапы меньше соляркой драили. Кстати, покажите, где это его угораздило — это уже к штурману.

Потом боцман рассказывал, как все было: «Гляжу, башкой крутишь, что-то пытаешься сказать. Сразу понял, сейчас будет амба... Не успели натянуть брезент, как ты начал скользить по канату. Сначала медленно, потом быстрее, а дальше казалось, что дым от рук повалил. Брезент не выдержал, пробил до палубы, у кого край из рук вырвало, кого вперед повалило. Было бы хуже, да спас узел на конце каната, пока пролез между зажатых ног, немного притормозил. Гляжу, сидишь. А когда оттащили — на палубе вмятина». (Правда, я, сколько потом ни смотрел сам, ее не обнаружил.)

— Так правда, что Носов каждое утро до реи лазил?

— Лазил до пятой марки, а уж дальше шестой еще не было...

Тогда поступок мой казался мне геройством, позднее — глупостью, пижонством. Потом и вовсе забыл о нем, да и друзей-тихоокеанцев вспоминал редко. ...И вдруг через 20 лет в Мюнхене — телеграмма: «Олимпийская деревня. Сборная СССР по классической борьбе. Главному тренеру Громыко. Тихоокеанский флот с Вами зпт полный вперед зпт от бывшего экипажа Т-336 боцман Миниханов». Давно уже нет нашего тральщика, но память и дружба остаются навсегда.

Характеры

В Омске — первая новость: Юрий Яковлевич в больнице. Болезнь тяжелая.

И вторая: по его просьбе меня оставляют работать в училище, руководить физподготовкой курсантов. На тренировки по борьбе не хожу, без Юрия Яковлевича в зале неуютно, тускло. Правда, ребята собираются в зале, но или валяются на ковре, или возятся в партере «по затравке». В училище решаю начать с организации шлюпочной команды. Экипаж подобран в основном из борцов, все рослые, внушительные. Тщательно вычистили ял, до мелочей все подогнали. В программе морского многоборья: гребля, парусные и смешанные гонки, стрельба, флажный семафор, плавание, комбинированное плавание, метание бросательного конца, водное поло. Особенно тяжело всем дается плавание, стилем почти никто не владеет. Но надежду на призовые места в будущих соревнованиях не теряем, упорно тренируемся, налегаем на греблю.

Выписался из больницы Юрий Яковлевич! Теперь вся команда утром гребет, днем тренируется на ковре, а вечером занимается одним из видов многоборья. Частенько по вечерам с нами в шлюпку садится и Юрий Яковлевич. Но, пожалуй, ни одной нашей тренировки и соревнований на Иртыше не пропустил директор института физкультуры Виктор Григорьевич Головлев. Каждое утро, выходя из Оми в Иртыш, мы уже знали: сейчас за поворотом нас встретит одинокая фигура, которая будет следовать по берегу вверх по течению до поворота, затем вниз, постепенно отставая...

Осенью приехали в Новороссийск участвовать во Всесоюзных соревнованиях по морскому многоборью. В первой же гонке на веслах убедились, что ходить красиво еще не значит быстро. Но в чем же дело? Наверняка в физическом отношении наша команда лучшая, ребята сильные, разносторонне подготовленные, не меньше других нагребли километров. И только через два года, будучи уже студентом института физической культуры и выполняя под руководством преподавателя анатомии Д. Д. Донского курсовую работу по биомеханике, я нашел ответ: наша техника гребли была самой нерациональной, с большими углами входа и выхода из гребка, с длинной амплитудой движений, большими затратами усилий, малым КПД.

Успех сопутствовал нам в флажном семафоре, метании бросательного конца, стрельбе, комплексной гонке. А вот в бассейне нас ожидали неприятности: в гладком плавании мы финишировали последними. Зато в комплексном были на высоте до последнего заплыва. Старт в брезентовой робе принимали с трехметровой вышки. Нужно проплыть в одежде пятьдесят метров, затем на плаву раздеться и подать судье одежду, потом пробуксировать двадцать пять метров «утопающего», а остальные 125 проплыть как можно скорее вольным стилем. Здесь нас, как правило, опережали. Но главное — впереди. Теперь только с помощью рук нужно было из воды подняться по канату с мусингами (узлами) до трехметровой вышки, и только по касании ее рукой останавливался секундомер. Наиболее ретивые, приплывшие к вышке первыми, по нескольку раз срывались с каната в воду, отдыхали, опять карабкались... и в конце концов, так и не поднявшись, срывались. У нас пока все шло хорошо, до площадки все добрались с первого захода. Остался один Кизим, но этот не подведет. Позади успешное раздевание, буксировка. Подплывает вторым к канату. Но что это? Он даже не пытается по нему лезть... «Саша, давай, чего ты ждешь?» Он только беспомощно улыбается. «Ну, что ты? Хочешь, чтобы всю команду сняли? Давай, Саша!» И Саша пошел, и только когда все тело показалось над водой, мы ахнули. Оказывается, вместе с робой он снял и плавки. Но командные интересы прежде всего. Дотронувшись до вышки, он ухнул опять в воду. А стадион покатывается со смеху, аплодирует.

В трудное положение попали судьи. Одни требовали дисквалифицировать команду, другие говорили, что участник прав. Точку поставил главный судья — капитан 1 ранга — двумя словами: «Правильно сделал!».

Не из любви к житейским анекдотам вспомнил я этот случай. В нем — весь Кизим, для которого, несмотря на его самолюбие, гордость, общие интересы всегда стояли неизмеримо выше собственной престижности. Да только ли Саша?! Все мы очень дорожили нашей дружбой, спаянностью, больше всего боялись подвести товарищей, не оправдать их доверие. И это помогало и в жизни, и в спорте.

Борьба властвовала мной теперь уже безраздельно. Я стал студентом института физической культуры. Четыре года учебы, упорных тренировок, соревнований. Работа в детской спортивной школе «Водника». Успехи, неудачи, разочарования... В 1955 году первым в институте выполнил норматив мастера спорта. По этому случаю директор института издал приказ: «...создать все условия для дальнейшего спортивного роста». В тесном, переполненном студенческом общежитии срочно был оборудован личный комфортабельный «люкс». Но уже через неделю в нем жило пятеро, а затем добавилось еще двое без права прописки и голоса (раскладушки на день убирались за печку). Все они перебрались туда с частных квартир по приглашению «хозяина», и все в дальнейшем стали мастерами спорта. Причем многому, и особенно упорству в достижении цели, мне у них пришлось поучиться.

Я назвал эту главу «Характеры», и, значит, именно о них пойдет здесь речь. О моих товарищах, учениках — тех, кто каким-либо поступком, чертой своей, поворотом судьбы поразил меня, преподал урок., Для некоторых из них спорт так и остался эпизодом, для других стал жизнью, помог утвердиться в ней, в полный голос заявить о себе, научил добиваться цели, дерзать и не сдаваться.

Одним успех был дан судьбой, природой, другим доставался «горбом». Одни взлетали на крыльях, другие, обливаясь потом, карабкались вверх. И вдруг оказывалось, что первый же ветерок сдувал быстрокрылых, и после падения они так больше и не расправляли крылья, а «горбачи», переждав ненастье, упорно лезли вверх. Именно такие, не от бога, а от пота и упорства становились рыцарями борьбы до последнего вздоха. И первый среди них — Анатолий Кукарцев. По своим стопам направил он двух своих сыновей. На Камчатке, вдали от современных спортивных залов, в редкие минуты отдыха от тяжелой флотской службы привил им любовь к спорту, научил, как мог, борьбе, подготовил к поступлению в институт физкультуры. На экзамен привез сам и все удивлялся, как далеко ушла борьба...

За эти годы в омской команде сменились десятки «мухачей». Были среди них именитые, что добывали трофеи на всесоюзных и мировых чемпионатах. Но едва ли все вместе взятые они смогли бы противостоять его упорству, жажде сражаться, побеждать. Нескладный, с длинным туловищем и короткими конечностями, почти не координированный, физически слабый, не обладающий ни одним необходимым в спорте физическим качеством, он умудрялся выходить победителем в многочисленных поединках со значительно более одаренными борцами, выигрывать крупные соревнования.

Вспоминается такой случай. Москва. Лето 1956 года. Спартакиада народов РСФСР. Раннее утро. Холл гостиницы «Колос». Идет взвешивание участников соревнований. Для Анатолия и Юрия Яковлевича ночи практически не было. Приехав накануне вечером в Москву, обнаружили, что у «мухача» лишних два килограмма. Бани все уже закрыты. Путь один — сгонять потом. Укутанный в сотню одежек, Анатолий давал круг за кругом по ВДНХ, затем одетый — в постель, второй матрац сверху. Опять весы, и опять все сначала. В половине четвертого это самоистязание прекращается, а в шесть утра начинается снова. В восемь на взвешивании весы показывают всего 50 лишних граммов. Вокруг судьи, представители команд, все ждут. А рядом дверь в парикмахерскую. И вдруг прямо в трусах Анатолий в нее бросается. «Скорее под машинку! Скорее!» Выскакивает, становится на весы, стрелка предательски ползет вверх... И вдруг голос судьи: «Норма!».

Ни у кого не поднялся язык опротестовать это решение. Да и кто мог верить, что этот общипанный, загнанный куренок через три дня вскарабкается на пьедестал.

В первой же схватке он проиграл, а потом опять до поздней ночи сгонял вес. Ради чего? Чтобы вновь проиграть? Так думали все, но только не Анатолий. Последующие дни он творил чудеса. И выиграл Спартакиаду, и на пьедестале стоял такой же нескладный, измученный, но счастливый. Через год, во время соревнований, он опять подстригся. Проиграл и первую встречу. Сказал улыбаясь: «Ну вот, все как в прошлом году. Теперь можно начинать». И опять стал первым. Анатолий верил в приметы. Но больше всего верил он в себя, в то, что ни при каких обстоятельствах не может, не имеет права подвести тренера, товарищей, свою команду.

Верность дружбе, умение жертвовать собой ради общих интересов — эти качества, по-моему,— неотъемлемая составная часть спортивного успеха. Я многократно убеждался, что тот, кто «хромает» в жизни, редко добивается больших побед в спорте. А если и случается такое, то это, как правило, временные, преходящие победы. Не поборов слабости, не исправив нравственные изъяны в самом себе, стать победителем практически невозможно.

Впервые я задумался над этим двадцать лет назад, когда окончил институт и остался работать на кафедре. Первое испытание — Всероссийская спартакиада студентов в Кирове. Там мы одержали командную победу и, не заезжая домой, отправились на финал Всесоюзных игр в Киев. Еще в Кирове Юрий Яковлевич совсем разболелся, в тяжелом состоянии отправили его домой. А наш поезд уходил лишь на следующий день, и ребята разбрелись по всему городу.

А утром — ЧП: подрались с пьяными акробатами из цирка. Оказывается, и сами были навеселе. Правда, зачинщиками драки явились циркачи. Это подтвердили и работники милиции: «К вашим ребятам претензий нет. Если желаете, возбуждайте уголовное дело». Дело, конечно, возбуждать не стали. Чего уж, если и наши оказались не на высоте. А самое неприятное, что зачинщик выпивки Ян С. в трудную минуту при счете три на одного бросил товарищей и позорно бежал. Якобы в гостиницу за подмогой... Ян, который легко на плечах мог носить лошадь, побежал за подмогой в лице двух «мухачей», один из которых медленно отходил от наркоза после вывиха плеча!

Собираю собрание. Разобрали всех по косточкам. Что будем делать с Яном? Места в команде для труса нет! Решение единогласное. Но как быть? Заменить его некем. Иду на компромисс: решение вступает в силу по возвращении в Омск. Ян пытается уверить всех, что он не сбежал с «поля брани», что он докажет, покажет себя... Поверили. Но ничего доказать он так и не смог. В Киеве в трудную минуту на ковре ему опять не хватило пороху. Впрочем, никого из нас это уже не удивило. Все правильно, Ян оставался самим собой.

Осенью 1961 года, после смерти Юрия Яковлевича, принимаю бразды правления. Теперь от моих знаний, ремесла, любви и преданности делу зависит: будет ли «плодородить» обильно политый его потом борцовский ковер. Удастся ли мне, сохранив его школу, заложенные им традиции, добиться большего? Конечно, мне легче, чем было Юре. Он начинал. Начинал с нуля.

В 1951 году приехал в Омск и поступил в институт физической культуры. Сразу же вокруг него стали собираться любители борьбы. Еще бы! Чемпион Сибири и Дальнего Востока, призер России, чемпион ЦС ДСО «Труд»... Самостоятельную тренерскую работу начал в речном училище, и уже через год его ученики выиграли первенство ЦС ДСО «Водник». Юрий Яковлевич не жалел для ребят ни сил, ни времени. Мы потому и верили ему, шли за ним, что видели его энтузиазм, бескорыстие, искреннюю, горячую любовь к борьбе, стремление научить нас бороться, побеждать.

В 1955 году, закончив институт физкультуры, Юрий Яковлевич остается в нем работать преподавателем. Множатся ряды его учеников, крупнее становятся их победы. «Никогда не останавливайтесь на достигнутом!» — эти слова тренера для большинства его учеников стали заветом на всю жизнь. За пять лет работы в институте Юрий Яковлевич подготовил 20 мастеров спорта, большое количество перворазрядников. Его учеников, выпускников Омского инфизкульта, можно было увидеть в залах борьбы почти всех городов Сибири. Многие из них, по примеру своего наставника, стали тренерами, воспитателями талантливой молодежи.

Я принял уже хорошо налаженное дело. Но если вчера успех на ведомственных и республиканских соревнованиях для всех был чудом, сегодня он стал рядовым явлением. Нужен новый, более высокий уровень. Такой, как у иркутянина Константина Вырупаева, Владимира Манеева из Новокузнецка.

В Сибири борьбой занимаются десятки тысяч, а борцов высокого международного класса дала она пока только двоих. Оба, как говорят специалисты, таланты, какие земля раз в сто лет рождает. Так, может, сибирские лимиты на мой век уже выбраны другими, и нечего мечтать и надрываться? Да имею ли я право претендовать на многое? Что, собственно, в моем багаже? Почти десять лет тренировок, из них пять — в составе сборной республики. Институт. Ребята в детской спортивной школе, в институте. Первые ученики. Небольшие радости, горечь первых неудач. Отдельные разрозненные спортивные, тренерские эпизоды, примеры, события, жизненные уроки. Хватит ли их, чтобы браться за дело, успешно его продолжать?

Но сомнения сомнениями, а колесо уже закрутилось. Занятия в институте по специализации, учебно-тренировочные сборы, соревнования. Ко всему нужно подготовиться, все нужно организовать. Каждая тренировка не должна копировать предыдущую, должна нести элементы нового. Спортсмену необходимо совершенствоваться, открывать новые возможности, получать новые надежды... Нужно помочь каждому найти себя, свою манеру, технику, присущие только ему одному. А для этого нужно досконально изучить каждого спортсмена. Найти его сильные качества, знать слабинку, особенности характера, реакцию на все случаи жизни. Научиться управлять этим.

Все эти тренерские азы преподал мне Владимир Кириллович Крутьковский, в прошлом один из ведущих тренеров страны. Едва ли я их усвоил бы от другого и так крепко запомнил на всю жизнь. Требовательный, даже скорее суровый к спортсменам, он не щадил себя. На тренировках старался дойти до каждого. Правда, не все «звезды» его любили, думаю, на это у них были свои особые причины, но нам, рядовым, он нравился. Уже тогда, в шестидесятые годы, он увеличил нагрузки, на сборах перешел к двухразовой тренировке. Причем начал нагружать буквально с первого дня сборов, в результате нетренировавшиеся регулярно дома уже в середине сбора вынуждены были уступить свое место в строю.

Ранняя весна 1961 года. Светлогорск. Маленькая деревянная гостиница. Распахнутые в сад окна. В зарослях у самых окон беседка. Из окон доносится невнятное бормотание свалившихся от усталости после контрольных схваток ребят. А сверху — призывные трели соловья. Трудно уснуть в такие ночи, но ребятам надо спать.

Тихий голос Владимира Кирилловича: «Уверен, что ребятам снятся не соловьиные трели, не раскрывшая лепестки пахучая акация, а прошедшие и предстоящие поединки, свистки арбитров, натруженный воздух залов... Прислушайся, как они дышат, они и во сне натянуты, как пружина; сейчас разбуди — и они готовы продолжить поединок.

Ты только подумай, за какое нелегкое дело мы взялись. Ведь нужно не просто обучить технике борьбы высокого класса, нужно помочь молодому человеку разобраться в себе, увериться, что он не только может, а обязан победить. А здесь главное: никакой фальши, никаких скидок. И еще... Не спеши с выводами. Убедись сам, еще раз проверь и только тогда скажи. Но скажи как друг, не обидь, найди для этого время и место. Мы должны постоянно и напряженно думать, размышлять, все фиксировать и сопоставлять. Не бойся учиться у других, в том числе и у учеников. Если не можешь всего этого, лучше уйди из тренеров».

А год спустя известный тренер, москвич В. Ш. убеждал: «В нашем деле главное — всегда быть хозяином положения. К примеру, я даю задание забраться вон на ту гору, хотя и знаю, что это невозможно. И они идут... Теперь главное — поймать критический момент, когда они уже не в состоянии сделать ни шагу к вершине. Слабые отступят раньше моей команды, и после этого они меня больше не интересуют. Кто забрался выше всех, у того и характера больше, с такими можно работать. Добиваться вершин в спорте — значит, уметь преодолевать себя, не щадить ради поставленной задачи. Это умение в спортсменах надо тренировать, так же как и все остальное».

Тогда я больше поверил Ш. и долго пытался действовать именно так. Лишь годы спустя, набив изрядное количество шишек, понял: истина в единстве этих двух мнений. А стержень такого единства — личность спортсмена. И задача тренера — увидеть именно спортсмена, охватить взглядом и мыслью все его сильные и слабые стороны. Сильные — развить, слабые — устранить. Но не ради верности своей системе, а ради спортсмена, чтобы он твердо сознавал: это необходимо.

Спортсмен должен верить тренеру не слепой, основанной на бездумном подчинении верой, а верой равного, верой товарища по общему делу. Такой веры я не смог добиться от Алексея Кармацких — одного из талантливейших моих учеников, чемпиона страны, призера чемпионата Европы, победителя крупных международных турниров. Победы были, а полной веры в то, что поставленная тренером задача реальна, основана не на желании или даже интуиции, а на тщательном сопоставлении всех «за» и «против», скрупулезном анализе схваток, не было. В результате мы расстались.

С каждым годом рос авторитет кафедры борьбы института. Теперь учиться сюда потянулись не только из Сибири и с Урала, целая группа приехала из Осетии, Украины, южных республик. Уже можно стало производить отбор из числа абитуриентов. Расширился и штат кафедры. Все преподаватели — мастера спорта, все прошли школу борьбы у Юрия Яковлевича Сапожникова. Спортивный клуб института не успевает оформлять представления на звание мастеров. Да и само это звание — мастер спорта СССР — перестало являться высшим критерием мастерства борцов. Тренировки, тренировки, тренировки. Отработка приемов, эпизодов схватки, учебные схватки, боевые... Ковер, зал спортигр, тяжелая атлетика, стадион, гребля, ковер, ковер, ковер... Уже не хватает дневного времени для тренировок, зал трещит по швам, от запаха пота покинули свои гнезда под крышей зала воробьи...

Включаем в тренировочный процесс утренние занятия. В любое время года, в любую погоду к шести утра борцы идут в институт: специализированная разминка, упражнения в парах, имитация приемов, игры в баскетбол, ручной мяч, регби...

Затем занятия в институте, шлифовка приемов на занятиях по специализации. Небольшой отдых и опять: поединки, эпизоды, штанга. Многие начинают сдавать... Как быть? Снизить нагрузки, отказаться от непосильного изнурительного труда? Выход один — строго планировать, учитывать выполняемую ребятами работу. Научиться правильно распределять нагрузки, управлять ими. Но как? Горы бумаг. Записи. Графики. Фамилии, результаты, цифры, цифры, цифры. Группа спортсменов одного спортивного ранга, единый план работы, одинаковые нагрузки: одни веселы и стремятся еще добавить; другие уже собраны, расчетливы, немногословны, подошли уже к пику; третьи — безразличны, вялы, делают все с нажимом. Эти уже «спеклись», пора «отваживать».

Путь один: при общем плане тренировок доходить до каждого. А это значит изучить каждого из ребят: организм, характер, реакцию на все виды нагрузок. И опять горы бумаг, записи, таблицы, цифры. Кажется, до чего-то, наконец, дошел — осенило. Но на следующий же день оказывается, что радоваться рано. Следующая же тренировка, соревнования перечеркнули все. Ошибка. Еще ошибка. Неудача. Сколько же их может быть? И за что? После огромной работы едешь на соревнования, кажется, все учел при подготовке. Контрольные схватки, нормативы показывают, что ребята в форме. Вес согнали хорошо. Веселы и здоровы. Чем можешь, поднимаешь общий боевой тонус. И... снова неудача.

Иногда думалось: а стоит ли начинать все сначала? Где взять веру в то, что успех наконец придет? И, как ни странно, ее я находил у ребят. Нет, не в сочувствии или обещаниях в следующий раз не подкачать. В их упорстве на тренировках, в рвении выполнить любое задание, в дисциплине, в самопожертвовании.

Сколько учеников — столько и историй. Историй, состоящих из серых будней, счастливых моментов, огорчений. Немало среди них таких, что могут служить добрым уроком беззаветной преданности борьбе, любви к ней.

Калмык Тул Балдашинов приехал в институт из Тюмени. Начал «прорезаться» только на третьем курсе. Жадно хватался за все, мог отрабатывать часами новые приемы, часто задерживался в зале и после тренировки. Буквально через два-три дня уже пытался новый вариант опробовать в соревнованиях. И, как правило, неудачно. Всю следующую тренировку меня преследует укоризненный взгляд его черных, блестящих глаз: «Как же так, а я ведь тебе поверил». Наконец он нашел свои приемы: в стойке — бросок через спину, в партере — бросок накатом. И чем лучше они у него получались, тем больше их отрабатывал. Даже после тренировки (за ужин!) подговаривал остаться кого-нибудь из товарищей и бросал, бросал... Теперь уже в соревнованиях он с наслаждением их преподносил, не спешил разделаться с соперником... А после схватки крутился вокруг, ждал похвалы. Тул любил бороться, умел бороться. Он всегда вступал в поединок ради самой борьбы, и никогда его не терзали мысли о лаврах чемпиона. Он радовался даже, когда проигрывал, а проигрывал он только в бою, выдав все, на что способен. Я не помню, что хотя бы раз упрекнул его за проигрыш.

1963 год. Смоленск. Всесоюзное первенство студенческого спортивного общества «Буревестник», имеющего в те дни в борцовском мире основательный авторитет. Команда института лидирует. Один за другим поднимаются на пьедестал омичи. На ковре против Тула минчанин Олег Караваев. Олимпийский й мировой чемпион, не проигравший в течение 5-ти лет ни одного поединка.

Олег с первых же секунд начинает «нагружать» соперника, маневрирует, меняет захваты, выводит из равновесия, заставляет ошибаться... Но, что это? Тул и не собирается ошибаться, принял его манеру, но четко контролирует положение. Вместо того, чтобы уйти в защиту, все глубже входит в предлагаемые соперником захваты. Караваев пытается подвернуться для броска через спину. Тул начеку. Попытка пройти на туловище. Всего лишь попытка, чтобы проверить защитную реакцию, и вдруг — молниеносный бросок через спину. Ни Олег, ни арбитр сразу не поняли, что случилось. Первым очнулся Караваев, вымостил и стал куролесить на мосту по ковру, пока не утащил на себе Тула за край ковра. Только тогда арбитр опомнился и дал свисток. Покачивая головой, — вот, мол, чуть было сдуру не попался — Олег направился к центру. Вытирая рукавом пот, что-то объясняет главному судье арбитр. А Тул? У него только еще больше сузились глаза, ни жестов, ни возмущений несправедливостью судей... Он жаждет продолжения поединка. Минута. И опять бросок через спину. На этот раз Олег не смог даже мостить.

Не менее остро сложился поединок Тула с другим чемпионом мира — Геннадием Сапуновым. Всегда осторожный, исключительно четкий в захватах и приемах, не признающий и не принимающий чужих положений, Сапунов на этот раз не утерпел, пошел «в бур» и поплатился. Тул стал чемпионом Спартакиа-: ды народов РСФСР. Но это была его высшая ступень. Научившись хорошо бороться, он так и не научился (или я не научил его?) быть расчетливым. Впрочем, это не сломало его судьбу. Тул и сегодня весь в борьбе. Старший тренер Калмыкии, он может часами говорить о своих учениках, восхищаться их мастерством, талантом, радоваться тому, что они, сегодняшние, обгоняют его, своего наставника.

...И все же ошибок было слишком много. Правда и то, с какой стороны на них посмотреть. Четыре года обучения в институте — срок явно недостаточный, чтобы вчерашнему десятикласснику на высшем уровне дать физическую базу, школу борьбы, подготовить его для успешной конкуренции с сильнейшими атлетами мира. Поэтому вполне можно бы довольствоваться выполнением норматива «Мастер спорта СССР» и несколькими соответствующими среднему мастеру чемпионскими титулами. Так поступали многие тренеры и спортсмены. В результате сколько не раскрытых до конца талантов, основательно заложенных фундаментов для... хилых чемпионских титулов. Кто в этом виноват? Сами спортсмены? Да. Тренеры? Безусловно. И все же, в первую очередь — тренеры.

Пятьдесят мастеров спорта подготовил я за двадцать лет тренерской работы. Только пять из них — международного класса. Действительно ли эта пятерка — самые, самые талантливые? Нет, пожалуй. Трудолюбивые? Не все. Что же тогда привело к успеху? Может, стечение обстоятельств? Случай? Или единство душ с тренером? Порой душевной близости явно не хватало. Случайное попадание в цель при определении манеры борьбы, техники? Нет, каждый из них имел свой стиль борьбы, был индивидуальностью. Совпадение жизненных интересов, стимулов? И опять нет. Тогда что же?

Попробую проанализировать. Мог ли результат моей работы оказаться лучше? Могли ли неудачники выйти в люди, если бы в то время тренировались у другого тренера. Или попали бы ко мне значительно позже, когда у меня, их наставника, уже поднакопилось опыта. Не столько даже тренерского, сколько жизненного, воспитательского?

Лев Рождественский. Юный атлет с осиной талией. При весе в 57 килограммов жонглировал двумя двухпудовиками. Легковесов, как пушинку, без захвата, только за бока подбрасывал на обратный пояс. Веселый, исключительно общительный, верный в дружбе. Начинал заниматься у Юрия Яковлевича. После двух лет тренировок стал победителем Всесоюзных юношеских соревнований, в восемнадцать уже был чемпионом Сибири среди взрослых и мастером спорта. Тренировался упорно. Однако на соревнованиях никогда не боролся через силу. Победы, поклонники, известность — все это нравилось ему, пожалуй, больше, чем сама борьба. Родители для Левы денег не жалели. Лева для друзей готов снять последнюю рубашку. Лева — чемпион, Лева — герой... Сегодня он избил непонравившегося ему мужчину, завтра устроил дебош на танцплощадке. Первое свидание с милицией. Первое знакомство с Законом. Не стало героя. Стихли авации. Не вышло чемпиона. Законный вопрос: где был тренер, почему не воздействовал коллектив?

Все было: и уговоры, и наказания, и покаяния. Мы занимались этим, может быть, даже больше, чем надо. Но когда? Когда «поезд уже несся на всех парах». А раньше тренеры и Левины друзья по спорту — кто с добродушной улыбкой, кто с некоторым почтением — относились к первым его «невинным шалостям». И даже потом, когда вынуждены были уже реагировать, довольствовались заверениями и верили легкому раскаянию.

Когда же стало ясно, что воспитывать уговорами поздно, спокойно устранились от человека, его вкривь и вкось поехавшей жизни. Но он все еще чувствовал себя героем, ему по-прежнему требовалась восхищенная толпа. И Лев нашел ее... Его и сегодня можно встретить у магазина, где торгуют «рассыпухой», в окружении неопрятной жалкой кучки пьяниц. Двадцать лет — большой срок. И самые яростные болельщики и поклонники не узнают в нем, сегодняшнем, прежнего своего кумира, равнодушно идут мимо. А у меня после каждой такой встречи долго свербит в душе: иная (счастливая) судьба могла выйти у Рождественского...

Николай Кочнев. Более эффектных, чем он, «мухачей» я не видел. Любой прием, комбинацию усваивал мгновенно. Для этого ему достаточно было ее просто раз увидеть. Схватка — сплошные кружева, по ходу импровизирует, сочиняет, невозможно даже представить, что он выкинет в следующий момент. В спорте, в жизни ли — Николай всегда в курсе всех событий, новостей. Но в его изложении они звучат несколько иначе, причем сочиняет так ловко, вдохновенно, что и сам верит, будто все именно так и есть. В любой компании, даже если идет в окружении старших или здоровяков-тяжеловесов, он впереди, в центре. За два года тренировок стал мастером спорта, причем таким, с которым все считаются. А как с человеком? Здесь его всерьез не принимали: врал, изворачивался, подводил. В конце концов от него стали просто отмахиваться. А Николай не хотел замечать этого, доказывал свое право быть в центре, у всех на виду все тем же обманом. Со временем эти качества стали проявляться и на ковре. Положиться на него уже и здесь не могли. В результате команда рассталась с ним без сожалений.

В мастерстве мало чем уступали ведущим борцам Валерий Семенюк, Валерий Петров, Валерий Меркурьев и ряд других. Во всяком случае, так я это представлял себе раньше. Сравнивал их с лидерами. В технике изъянов нет. Коронные приемы достаточно надежны. Физически, пожалуй, кое в чем даже превосходили признанных. Характер? Тренировочные задания, какими бы они ни были, выполняют добросовестно, не отлынивают. Отдельные поединки с заведомо более сильными борцами проводят на «бис». И все же, как правило, в самый ответственный момент допускали осечки, уступали дорогу лидерам. Подчас это было необъяснимо: ведут по баллам весь поединок и вдруг в самом конце — проигрыш; или, уступив в самом начале, затем рьяно отыгрывались, и соперников спасал только гонг. И каждый раз верилось, что теперь уже... И опять находилась какая-то мелочь, преграждавшая им путь к пьедесталу. А через некоторое время из перспективных они уже переходили в рядовых зачетников. «До звезд не дотянутся, а середняка обыграют». И все же могли ли они выйти в большой спорт? Тогда я уверенно сказал бы — да! Сейчас сомневаюсь. Думаю, из всех прошедших через мои руки «перспективных» мастеров к плеяде международных могло добавиться еще два, возможно, три спортсмена.

Мне понадобилось много лет, чтобы познать настоящую цену мастерства и мужества спортсмена, взявшего на себя право отстаивать перед всем миром честь советского спорта, престиж Родины. На это способны далеко не все. Нужно быть настоящим бойцом, способным устоять в любых ситуациях, и не только в самом поединке с соперником на ковре. Причем все это необходимо сделать совершенно самостоятельно. Самостоятельность я выделяю особо. Еще много спортсменов, лишь добросовестно выполняющих установки, задания. В основе их деятельности заложена воля и мысль их тренеров. Формула подобного содружества : характер, расчеты и разум — тренер, мышцы и воля, направленная на выполнение установок, приказов, — спортсмен.

К сожалению, такое разделение труда между тренером и спортсменом не так уж редко. Ко лишенный способности самостоятельно принимать решения, анализировать, четко ориентироваться в постоянно меняющихся ситуациях спортивного поединка, борец превращается в автомат, лишь принимающий сигналы и реализующий их. А, как известно, совершенных роботов пока еще в природе не существует, так же как и банков памяти на все случаи жизни. Вот почему при оценке мастерства и надежности спортсмена его самостоятельности я отвожу особое место. И формирование ее, начиная с самой первой тренировки, на мой взгляд, — главная задача тренера. Тренер — специалист, который должен помогать спортсмену (а не подменять его) своими знаниями, опытом, товарищеской поддержкой, а не диктатор, распорядитель, подавляющий личность подопечного. Тренер в моем понимании — это духовник, наставник, перед которым у спортсмена не может быть тайн, недомолвок, который все правильно поймет, поможет и словом, и делом.

Конечно, несравненно тяжелее самостоятельно, без всевидящего ока тренера организоваться на большую тренировочную работу, заставить себя выполнять ее регулярно, самому себе отдавать приказы, перед самим собой отчитываться, самому принимать решения в критические моменты. Но в этом и заключается одна из основных черт характера настоящего спортсмена, и здесь он не один. Тренер всегда рядом, всегда придет на помощь, но только когда это действительно необходимо.

...Двери зала борьбы института с трех часов и до позднего вечера открыты настежь для всех желающих. Так повелось давно, еще с тех пор, когда всех борцов можно было пересчитать на пальцах рук. Так все и осталось. Законом стало время начала тренировки, причем без всякой скидки на ранги и положение в команде. Я не помню, чтобы когда-то проверял присутствующих по журналу. Знал — свои все на месте, могли добавиться только чужие. Не было случая, чтобы кто-то, вернувшись с соревнований, сборов, в этот же день не пришел на тренировку. Он мог не тренироваться, но не прийти не мог. Когда впервые влился в группу Виктор Игуменов, точно сейчас припомнить не могу. Помню только первое впечатление: высокий, тонкий—«стручок». Каждый раз, когда он или его бросали, замирало сердце. Казалось, что-нибудь должно обязательно отвалиться — или длинная худая шея не выдержит, или тощие руки.

Удивил он на первенстве города. Сомнений в победе (причем чистой) над ним Тула Балдашинова у меня не могло быть даже на грамм. Над броском прогибом с Тулом сидели основательно, в предыдущих схватках противники не успевали мостить. Бросал он действительно красиво, печатал броски точно, а главное, мощно. Ими можно было любоваться, печатать кинограммы для учебников.

Тул сразу пошел на обострение поединка. С противником он явно не считался, был уверен, что в обоюдном захвате всегда выйдет победителем. Стремительно взметнулись вверх ноги, описали дугу и уже треплют покрывало, ищут удобное положение, чтобы помочь лопаткам подняться над ковром, телу выгнуться дугой, выкарабкаться из критического положения. Да, Тул явно погорячился, не рассчитал. Хорошо, что арбитр не заметил туше, а может и заметил, но... Наконец, с пунцовым лицом, с вылезающими из орбит глазами, Тул вывернулся на бок, затем перевернулся на живот. Теперь будет умней, станет бросать только наверняка... Но и в другой раз ситуация повторилась. Теперь уже арбитр не мог не видеть лопаток, но он ждет поддержки бокового судьи, а тот смотрит в другую сторону. Тогда арбитр обращается к главному судье, и я подаю знак: пусть борются дальше. Только в партере Тул кое-как отыгрался. Покинул зал злой, что не мог выиграть у мальчишки.

А Виктор? Что чувствовал он, не знаю. Может, впервые здесь встретился с несправедливостью, в чем-то, в ком-то разочаровался. Не раз, уже после, я возвращался к этому поединку, думал о том, почему не поддержал арбитра, не объявил Игуменова победителем. И каждый раз приходил к заключению, что сделал верно. Нельзя было ему тогда давать победу над Тулом. Чтобы стать победителем, он должен был довести победный поединок до конца, не уступить завоеванные бросками баллы. И все же несправедливость. И это не единственный случай, когда я поступал с ним несправедливо.

Такого количества участников, какое собрал чемпионат общества «Буревестник» в Орджоникидзе, я еще не видел. Все разбиты по подгруппам: «А», «Б», «Личники». Затем победители сводятся в полуфинал. Мы тоже привезли, кроме команды, группу личников, в которую по настоянию тренера Валенкова вошел Виктор. Соревнования проходили одновременно в разных залах. Я — с командниками, борющимися в группе «А». Сплошные нарушения графика, судейская неразбериха. Нервничают участники, «качают права» тренеры. Еще больше запутывают всё судьи. Прибегает посмотреть, что тут делается, Валенков:

— Ну, как тут у вас?

— Пока все нормально, никто не проиграл.

— А у нас Игуменов уже вылетел.

А вот он и сам, затесался в толпу, прислушивается, ждет, какая будет реакция.

— А ты что, ждал другого результата? Ему до борца — как до неба, боюсь, что им никогда и не станет.

Эти слова он напомнил мне сразу же, впервые став в 1966 году чемпионом мира. Значит, основательно они его терзали все эти годы, старался доказать и себе и мне, что ошибаюсь, недооцениваю его. Поэтому и первое, что сказал он мне тогда: «А Вы не верили, что из меня выйдет борец...».

К этому времени уроков мужества он преподал достаточно, чтобы любой, даже такой маловер, как я, не сомневался, что из этого самоеда не может не выйти выдающаяся личность. Пожалуй, трудно найти другое определение его характеру, чем это. Всю свою спортивную жизнь, да и после, он жестко подчинял себя главной цели, шел к ней не оглядываясь, не растрачиваясь, не обращая внимания на жизненные мелочи. Если тренировался, то до изнеможения, пока не остановят; если боролся в соревнованиях, то из кожи лез, чтобы победить. Уставал он не меньше других, был чувствителен и к боли. Но ни разу никто не слышал, чтобы он вскрикнул при травмах. Он не катался по ковру, не бил по нему ногами, а только бледнел и сжимал губы. Казалось, боль вызывала у него лишь досаду из-за того, что на какое-то время она остановит его движение вперед. А травм ему хватало, пожалуй, их хватило бы с лихвой на целую команду. И все оттого, что не щадил себя, «зарывался» в поединке, в работе, стремился достичь цели во что бы то ни стало, зачастую не соизмеряя своих возможностей. Спортивные успехи принимал без эмоций, как должное, как дань своему труду.

Сейчас я вполне отдаю себе отчет, как часто бывал не просто несправедлив — жесток к нему. В неполных восемнадцать Виктор стал победителем Всесоюзных юношеских соревнований. Прямо с поезда пришел в зал: на груди жетон чемпиона, в глазах — радость... Захожу в зал и я — пора начинать тренировку, но вместо строя — толпа вокруг Виктора, все рассматривают значок, поздравляют его. Слышу его ответ кому-то: «Чемпион СССР».

— Ах, вон оно что — к нам пожаловал чемпион... Построиться!

На месте остается только Виктор — в парадном костюме, при жетоне, с виноватой улыбкой на лице.

— А это что еще за пижон? Почему не переоделся? Боишься, что железку никто не увидит?

От несправедливого упрека весь преобразился, улыбка улетучилась, на лице растерянность. За что? Пока он переодевался, я всех борцов уже распределил по парам.

— А я с кем?

— Нужно вовремя стоять в строю, тогда будет с кем бороться. Будешь бороться со мной.

И началась трепка. Переводы, подъемы вверх, на задний пояс, рывки за шею, толчки... Это была не борьба, а избиение, узаконенное правилами по борьбе. Хотя какие уж тут правила, когда один зрелый мастер, средневес, а другой еще юноша и килограммов на двадцать легче. При очередном рывке за руку кисть Виктора уперлась в мой бок — хруст... Палец неестественно загнулся в другую сторону.

— Иди к врачу, пусть вставит на место. Сам поворачивает его, опять хруст в суставе.

— Сейчас я его привяжу.

Из аптечки берет бинт, прибинтовывает к здоровому пальцу.

— Ну, я готов!

— На сегодня хватит.

— Схватка ведь еще не закончена.

— Ну что ж, получай сполна!

На следующей тренировке он уже стоял в строю, перебинтованная кисть опухла...

1962 год. Виктор — второй призер Спартакиады народов РСФСР. Это последняя покоренная мною спортивная вершина. Теперь в спортивных успехах мы сравнялись. С запасом набрал Виктор и побед для присвоения звания «Мастер спорта СССР». Но сам об этом молчит. Беспокоятся другие. Как быть? Ведь есть же план подготовки мастеров, он горит, а Громыко куражится. Наконец, общими усилиями подталкивают Виктора: скажи, чтоб подписал представление. После тренировки подходит.

— Василий Викторович, там документы на мастера подготовили, попросили, чтобы Вы подписали.

— А ты что, уже мастер? Сначала бороться научись.

Только через год он получил это звание, набрав уже побед на добрую дюжину. Да, Виктору я не спускал мелочей, не допускал ни в чем послаблений, хотя другим подчас большее сходило с рук.

Иногда его чрезмерное упорство даже раздражало. Ловил себя на мысли: интересно, насколько его хватит, предел же есть? Все приглядывался, ждал, что вот-вот выдохнется, сломается. Ждал и он. Кто же из нас кого экзаменовал? Кто из нас кому сдавал экзамен трудолюбия, терпения?

Так уж сложились наши отношения с первых дней, что выделить его успехи, достижения значило бы признать их, уравнять его с другими, для которых подобные успехи действительно были выдающимися. Для Виктора они должны были стать только эпизодами на пути к Олимпу... К этому логически пришел сейчас... А тогда? Тогда это чувствовал, поступал скорее интуитивно.

Мужество Игуменова было просто поразительным. Поражала и его невезучесть: судьба словно нарочно подбрасывала ему одно испытание за другим. В 1965 году, в разгар учебно-тренировочного сбора спартаковцев в Алуште, вдруг — острый приступ аппендицита... «Скорая», операционный стол. По телефону узнаем — операция прошла нормально. Но ясно, что вся подготовка пошла насмарку. Нужно ждать еще год, чтобы заявить о себе.

На следующий день после обеда направляемся навестить Виктора. Дежурная сестра даже и слушать не хочет нас, не то что пустить в палату. Не помогают и мольбы, обращенные к главному врачу.

— Нельзя. Вы взрослые люди и должны сами понимать.

Выходим за дверь. «Идите сюда», — это голос Виктора. Шарим глазами по окнам. Нигде нет. И вдруг видим его в саду под яблоней, сидит в плавках, откинувшись назад в шезлонге, подставив тело солнечным лучам. Значит, его еще не оперировали. Может, пронесет. Подходим:

— Как дела?

— Нормально.

— Когда операция?

— Сделали вчера.

— Да ладно тебе! Показывает заклеенный бок.

— А как ты здесь оказался?

— Пришел. Врачи говорят, солнце очень здорово помогает.

Переглядываемся.

— Ну, ты даешь!

Через пять дней, с еще не снятыми швами, он на: чал делать разминку. Через десять — уже тренировался. На двадцать второй — после трехдневной изнурительной борьбы и случайного чистого проигрыша в первой схватке (накрылся, проводя бросок) впервые стал чемпионом страны.

Об Игуменове я буду говорить здесь еще не раз. Не только потому, что он самый титулованный из моих учеников. В нем, на мой взгляд, сконцентрированы многие качества, необходимые для настоящего, большого спортсмена. Однако он не один был в то время гордостью омской и спартаковской сборной. Тогда, в 65-м, на чемпионате страны обратил на себя внимание другой мой ученик — Анатолий Кочнев. А несколько лет спустя стал настоящим тяжеловесом. Вытянулся, раздался в плечах, почти тридцать килограммов прибавил в весе. При этом сохранил резвость и работоспособность полутяжа*.

* Полутяж — борец, выступающий в полутяжелом весе (до 100 кг).

По характеру неуравновешенный, он мог по настроению творить чудеса, радоваться, как ребенок, петь... Порой без видимых причин замыкался в себе, терял ко всему интерес. Не всегда в действиях последовательный и логичный, он подкупал прямодушием, не умел и не любил лукавить, был по-спортивному злым, упорным в достижении близкой цели... Перед самыми соревнованиями работал, не жалея сил; а остальное время — с прохладцей. Это частенько подводило Анатолия, а еще то, что он не всегда объективно оценивал свое мастерство, свои успехи. Ему казалось, что другие чего-то не заметили в нем, неправильно оценили. И все же дано ему матушкой-природой было не мало...

Впервые начал заниматься борьбой в Челябинске. Приехал из района учиться в ПТУ. Работал каменщиком. Увидел через окно зала тренировку борцов, засмотрелся. Его заметили. Позвали. Так «прописался» в борьбе. Потом поступил в Омский институт физкультуры. Рост 180 сантиметров, вес 85 килограммов, рыжий, угловатый. Тренировался прилежно. Вначале топтался на месте. Затем вдруг стал расти как на дрожжах. Роль статиста уже его не устраивала. Пока еще мирился, что лидером в полутяжелом весе являлся Кармацких. Правда, на соревнованиях они расходились — Анатолий выступал за команду в тяжелом весе.

И вдруг... Смоленск. Всесоюзные соревнования студентов. Взвешивание участников.

— Василий Викторович, я буду бороться в полутяже.

— Там борется Алексей. Ты что, испугался тяжеловесов?

— Нет. Я у них у всех выиграю.

— Тогда в чем же дело? Вот вдвоем с Алексеем и станьте чемпионами.

— Нет, из нас чемпионом должен стать только один.

— У тебя лишний вес.

— Я согнал.

— А Алексей знает?

— Я ему сказал.

— Ну что ж, решай как знаешь.

От ребят я уже слышал, как разыгрались события накануне вечером. После последней перед соревнованиями тренировочной схватки, пуш-пуш, взвесившись, лежали в раздевалке на лавках. Анатолий забрасывает удочку.

— Что-то вес маловат, хоть в полутяже борись. Алексей в ответ:

— Давай, а то мне там бороться не с кем, хоть разомнусь.

Пожалуй, после ни в одной схватке Алексей так не разминался, как в этом поединке. И все же Анатолий победил.

После они ни разу больше не выясняли отношения в соревнованиях.

Вершины становятся выше

Осень 1963 года. Залитый огнями Омский цирк. На празднично украшенной арене борцовский ковер. Над входом за кулисы — портрет Юрия Яковлевича Сапожникова. Идут финальные поединки Всесоюзного турнира, посвященного его памяти.

Сменяются пары. Состав довольно сильный — только мастеров больше сотни. Среди участников немало именитых. Здесь же и старший тренер сборной страны Вячеслав Петрович Кожарский. Присматривается к молодежи, что-то отмечает в «колдунке». В конце оказывается, что пятерых из участников он взял на заметку, трое из них мои — Виктор Игуменов, Анатолий Кочнев, Алексей Кармацких.

На следующий год все уже готовились к Токийской Олимпиаде в составе сборной, пока спарринг-партнерами для основных претендентов. Признаться, результаты Токийской Олимпиады 1964 года нас расстроили. Всего лишь один чемпион — Анатолий Колесов. Да, такого еще не бывало: четыре года назад на верхней ступеньке пьедестала в Риме стояли трое наших борцов....

Весна 1965 года. Меня приглашают тренером в сборную команду страны. Кисловодск. Первый этап подготовки к чемпионату мира. Впервые после Олимпиады все члены команды собрались вместе. Среди них спартаковцы, с ними не раз уже работал, участвовал в подготовке к чемпионатам страны, международным турнирам. Готовил их против других, настраивал, старался помочь победить. Теперь нет своих, нет чужих, цель одна: хорошо подготовить всех, отобрать на чемпионат лучших.

Пожалуй, свою роль — тренера сборной — пока представляю еще туманно. Здесь свой мир, свои обычаи, свои законы, хотя запах пота тот же. Как впишусь в коллектив тренеров? Хватит ли опыта, знаний, чтобы не опростоволоситься? Сбивает с толку контраст. Подготовкой команд республики, ДСО, как правило, руководят молодые тренеры, даже там, где у руля седовласый, — помощники достаточно проворные. А здесь? Совет старейшин. У каждого из них за плечами целая жизнь, отданная борьбе. Правда, и я уже не мальчик. Полных тридцать три. Почетный мастер спорта. Заслуженный тренер республики. Но по сравнению с ними все же пацан.

Первый тренировочный день. Смотрю во все глаза... Утром, после пробежки, размялись, немного повозились в парах, точнее — взбодрились после сна. Днем побегали по стадиону, опять размялись, поиграли в баскетбол. Предполагаю, что очевидно, пока втягиваются в работу, акклиматизируются.

Следующий день мало чем отличается от предыдущего. Днем тренировались на ковре. Каждый подбирал себе напарника, тренировался по своей программе. Многие ребята не в форме, значит, дома по-настоящему не тренировались, надеялись, что здесь дойдут до кондиции. Благо, подготовка длительная: после «втягивания» в Кисловодске еще будет достаточно времени поработать дома. Главное — в Алуште, на заключительном сборе, быть во всеоружии, дать настоящий бой конкурентам.

Поэтому и тренеры не торопятся с нагрузками, чтобы не сорвать ребят, не вывести раньше времени на пик спортивной формы. С первым можно согласиться. Но со вторым? И что собственно такое «пик спортивной формы»? Это состояние всех систем спортсмена, в котором он показывает свои лучшие результаты? Тогда в данном конкретном случае пиком будет считаться лучшее состояние плохой спортивной формы. Обеспечит ли оно хороший результат на чемпионате мира? В моем представлении пик— вершина возможного, того, на что вообще способен данный спортсмен: его характер, мышцы, умение, мобилизованные, собранные воедино, направленные на одну цель: победить, быть сильнейшим.

И здесь без непрерывного, глубоко продуманного спортивного совершенствования, шаг за шагом переводящего потенциальные возможности спортсмена в реальные, бойцовские, едва ли обойтись. Если в решающий день состязаний у него останется что-то про запас, останется резерв, который он так и не смог двинуть в бой для достижения победы, тем страшней поражение и для тренера, и для самого спортсмена. Для того, чтобы без остатка выложиться, нужно, во-первых, знать, чем ты располагаешь, во-вторых, быть уверенным, что этого будет достаточно, и, в-третьих, уметь все отдать для победы.

Поэтому едва ли зимняя спячка пойдет ребятам на пользу, даст возможность за оставшееся время дойти до кондиции. Да и где, в чем мерило этой «кондиции»? Как конкретно определить ее истинный уровень, возможности спортсмена? Пока методика одна — опыт и интуиция тренеров. Но можно ли им полностью доверять? Пытаюсь выяснить у старейшин. Вячеслав Петрович Кожарский: «..Для меня этого достаточно, я всех их вижу насквозь». Александр Андреевич Сенаторов: «Так ведь испокон веку было...» Александр Григорьевич Мазур: «Поживи с наше — и ты кое-что поймешь». Такая перспектива явно меня не устраивает.

На третий день подходит моя очередь быть дежурным тренером. Навожу справки. Как и чем заниматься? Утром зарядка, днем ковер. Не слишком ли мало информации? Пытаюсь уточнить — что на ковре? Учебно-тренировочные занятия. Нагрузка? Средняя. Опять ничего конкретного. Весь вечер прокручиваю в памяти все известные мне варианты построения тренировок, подбираю упражнения, игры. Утром в шесть уже вскакиваю. Нужно еще раз побывать на косогоре, где ребята делают зарядку, определить места для ускорений, отработки приемов, парных упражнений. Слово «зарядка» должно исчезнуть. «Утренняя тренировка» — вот так и не иначе.

Первый блин вышел не комом. Теперь — ковер. Никто из тренеров не вмешивается. Изредка подходят к своим ученикам, что-то скажут и опять невозмутимо наблюдают со скамейки. Сколько молодых тренеров вот так прошло перед их взором, всякое им довелось видеть. Их удивить могло только чудо, но я явно не чудотворец. Ребята по-разному реализуют мои установки. «Свои» моментально ориентируются, четко выполняют задания, южане пытаются делать по-своему — возиться независимо от задания... Стоп! Перераспределяю пары. К южанам ставлю своих, меньших по весу. Еще раз повторяю задание. Устанавливаю точное время на его выполнение. Кто большее количество раз выполнит? Начали! Время! Подхожу к каждой паре. Пять раз, шесть... В основном в выигрыше — южане. Снова перераспределяю пары. На этот раз преимущество будут иметь свои. Начали! Кажется, власть сменилась... Стоп! Отдых три минуты. Все три минуты идет полушутливая перебранка, подсчет, кто больше. Значит, задело. Опять те же задания. Но теперь уже на равных. В конце тренировки стараюсь сбить накал страстей монотонными, успокаивающими, легкими упражнениями, вижу — не всем нравится. Но что поделаешь? Надо. До самого отбоя жду оценки проведенных занятий, но напрасно. Весь следующий день пытаюсь составить учебно-тренировочный план сбора, как себе его представляю, однако средств явно не хватает. Слишком примитивно оборудована база «Трудовых резервов». Приходится использовать, в основном, подручные средства и горы.

Утром с наметками иду к Вячеславу Петровичу.

— Оставь, я посмотрю.

Вечером почти без пометок вернул.

— Доработай. Прихожу с готовым:

— Когда будем обсуждать на тренерском совете?

— Зачем?

План не догма, только канва, направление в работе. Жизнь все поставит на место. Конечно, ему легче. Он и в голове все может удержать, расставить по полочкам. А как нам, простым смертным?

Начинаю скрупулезно все фиксировать: выполняемую ребятами работу, их самочувствие, настроение, реакцию. Пытаюсь определить нагрузку. Консультируюсь с «доком» — врачом сборной Геннадием Константиновичем Бакушевым. Сам мастер спорта по борьбе, он здесь уже собаку съел, поднаторел. Но, пожалуй, не хватает ему активности, проявляет излишнюю скромность. Может, думаю, так и должно быть, не надо доктору лезть в середину? Но ведь он не всегда со всеми согласен, предлагал целый ряд идей. Если не реализовывались — не добивался, оставлял при себе. И сегодня самый большой материал по сборной у Геннадия Константиновича. Он — «долгожитель», на памяти которого сменилось семь старших тренеров, десятки тренеров сборной, целые поколения спортсменов, промелькнули все крупнейшие чемпионаты за целых шестнадцать лет, со всеми своими перипетиями на ковре и за кулисами. Многие из них запечатлены старенькой докторской «лейкой». Увы, и сегодня слишком редко он высказывает свое особое мнение... Что ж, ему, врачу, лучше знать, как действуют солнечные лучи, может, и впрямь лучше в тени держаться. Только я с такой позицией согласиться никогда не мог.

В Алуште характер тренировочной работы изменился. В основном — ковер и игровая площадка. Тренировочные, соревновательные схватки, отработка коронных приемов, игра в баскетбол, парная, перед заходом солнца — прогулка по берегу моря. Получаю от Вячеслава Петровича Кожарского задание подготовить методическое письмо по итогам Токийской Олимпиады. Набрасываем примерный план.

— Но ведь я понятия не имею, как готовились, как ребята выступали.

— Они все здесь, побеседуй с ними, с тренерами, обобщи. Затем вместе обсудим.

— Дайте хоть план подготовки к Олимпиаде.

— Его здесь нет. Возьми протоколы соревнований.

Это похоже не на анализ, а скорее на расследование. Но задание есть задание, надо выполнять. Начинаю с ребят. Постепенно картина восстанавливается. Слишком долго готовились, акклиматизировались сначала в Хабаровске, затем в Токио. В Японии совсем не было спарринга. Друг другу прилично надоели. Да еще долго не знали, кому бороться, до самого отъезда все решали, делали прикидки, чего-то выжидали. Выводы неутешительные — результат мог быть лучше. Так думают и ребята, и с ними нельзя не согласиться. Каждый в свом роде — профессор борьбы, все подмечает, всему дает свою оценку. Пока, выполняя задание Вячеслава Петровича, готовлю письмо, делаю себе зарубки на память: не стоит повторять ошибки других. Незаметно сбор подошел к концу. Вот и контрольные схватки закончились. Завтра утром должны объявить состав на чемпионат мира в Тампере. Из Комитета прилетел начальник

Управления прикладных видов спорта Аркадий Николаевич Ленц. Он ведет тренерский совет.

Начинают с «мухачей». Сначала тренер, ответственный за подготовку спортсменов данного веса, затем врач, все тренеры по порядку, капитан команды Анатолий Колесов, старший тренер, Ленц. Пока мнения не расходились. Полусредний вес.

— Ваше мнение? — вопрос обращен ко мне.

Кандидата два — Колесов, Игуменов. Колесов без осечки выиграл подряд два чемпионата мира, Олимпиаду в Токио. И сегодня он сильнейший и имеет полное право это звание отстаивать.

Виктор. Готов как никогда хорошо. Все контрольные поединки выиграл уверенно. Чемпион СССР. Единственное опасение, что переспеет. Ведь к чемпионату готовился не как спарринг-партнер, а с полной надеждой.

И все же Колесов. Обсуждения фактически больше не было. Принято единогласно. На следующее утро объявили состав, но это было простой формальностью. Хотя договаривались оставить решение до утра в тайне, через час о нем уже все знали.

Результаты чемпионата я узнал в Омске. Вначале даже не поверилось: такого не может быть. В прошлом году одна золотая медаль, а нынче семь из восьми. Фантастика! Что же изменилось за этот год? Опередили всех в методике подготовки? Правильно определили состав команды? Так ли это? Нынешняя подготовка мало чем отличалась от предыдущих. Что касается состава, то, кроме Анатолия Колесова, заменили всех. Заменили опытными бойцами, не раз уже побывавшими в различных переделках. Все они готовились к Токийской Олимпиаде. Значит, что-то тогда упускали? Все это вопросы, на которые нельзя с полной уверенностью дать ответ даже после соревнований, когда известен конечный результат. А предвидеть?

По телевидению смотрим, как встречают ребят в аэропорту. Радуемся вместе с ними, невольно чувствуем и себя именинниками.

Примерно через неделю, рано утром, звонок. Открываю дверь. На пороге один из героев Тампере— Геннадий Сапунов.

— Что, не ждали?

— Входи... Рассказывай, как там?

— Сначала я должен выполнить поручение ребят. — Целует.

— Ты чего?

— Да вот, поручено передать,— достает сначала значок, затем удостоверение заслуженного тренера СССР.

— На приеме в Комитете перед руководством поднял этот вопрос Вячеслав Петрович, ну, а ребята в один голос поддержали. А то как-то не пристало, мы — герои, нам всем... — Сам рукавом протирает и без того блестящий значок «Заслуженный мастер спорта СССР»— ...а тренерам...

— Значит, не забыли в вихре славы, вспомнили. —- И еще старшим тренером назначили Анатолия Ивановича Колесова.

Отмечаю про себя — уже не Анатолия, а Анатолия Ивановича. Это звучит как признание. Для того, чтобы так быстро перестроиться, назвать полным именем вчерашнего товарища по команде, нужно его крепко уважать, принять душой в новой роли.

Старший тренер — мозг сборной команды. От его знаний, характера, умения предвидеть, разобраться в событиях, людях, способности подметить будущую силу в неокрепших еще ростках, создать благоприятный климат для роста чемпионов зависит очень многое. С курсом, по которому поведет он корабль сборной, будут сверять свои компасы тысячи тренеров, сотни тысяч борцов-спортсменов. И здесь ошибки быть не должно. Когда эскадра сбивается с курса, в ответе флагманский штурман. И никакие объяснения о подводных течениях, ветрах, штормах, туманах приниматься не будут. Но какой адмирал доверит прокладывать курс эскадре даже самому опытному, бравому матросу? Да, трудно придется Анатолию. Безусловно, борьбу он знает, характер сильный, ребята ему доверяют, иначе не избрали бы капитаном команды. Смущает одно — не прошел все ступеньки тренерской работы, сразу наверх. В нашей практике — это исключение. Значит, и человеком исключительным должен быть. Ну что ж, дело покажет.

Первый же сбор к чемпионату Европы все расставил по местам. Маршрут прежний — Кисловодск, Алушта. Продолжительность сборов сократилась, нагрузки возросли, особенно по физической подготовке. Разрабатываются контрольные нормативы для каждой весовой категории спортсменов. Проводятся первые соревнования по ним. Победителей ждет торт. Пожалуй, так ребята еще не выкладывались, настроение у всех боевое. Вечером торт вручили Виктору Игуменову.

Каждый вечер заседает тренерский совет. Проходит оперативно. Докладывает дежурный тренер, врач. Оценка. Задача на следующий день. Хотя сборы и на юге, дисциплина железная, отбой строго вовремя. Из кино, если не успевают, несутся кратчайшим путем, как лоси, сметая все на пути. За опоздание на сборы — штраф. Деньги — в копилку сборной. Но никто не жалуется, понимают, что иначе нельзя. Потеплело и в тренерской «кухне». Здесь каждому определили круг деятельности. На плечи А. А. Сенаторова взвалили все хозяйственные дела начальника сбора. Более активно стали помогать дежурному тренеру. На демократической основе решаем вопросы планирования. Предложено каждому составить свой вариант плана подготовки к чемпионату. В результате обсуждения рациональное зерно каждого предложения используем в деле.

На каникулы перед Алуштой ребята разъезжаются с конкретными заданиями по работе дома. В основном — по физической подготовке. Каждому определено, на сколько должен подтянуть отстающее качество. Некоторым до идеального борца довольно далеко, даже чемпионам мира. Идеальный атлет должен отвечать лучшим результатам, показанным на испытательном стенде ведущими спортсменами его весовой категории по всем показателям, характеризующим все стороны его подготовки, силы, быстроты, ловкости, выносливости. Возможно ли это? Особенно тяжело будет грузинским спортсменам, с выносливостью у них дела обстоят неважно. В поединках это не так заметно, здесь этот недостаток они компенсируют другими качествами, а вот в кроссе... Не любят они бегать.

В Алуште первым делом принимаются контрольные нормативы. Чувствуется, дома ребята поработали на совесть. Особенно южане. Давид Гванцеладзе на трех километрах сбросил сразу больше трех минут. Хорошо дышит и в схватках, добивается даже, чтобы противнику объявили предупреждение за пассивность. Этого никогда прежде не было. И все же на ковре не Давид — рядовой «толкач», каких тысячи. Еще недавно тысячи не могли с ним сравняться. Мощные, неуловимо быстрые переводы в партер, проходы на туловище, броски. В партере только на мгновение наклонялся над соперником, чтобы соединить захват. С заднего пояса вгонял лопатки соперника в ковер. Не дотягивал немного в конце схватки, получал предупреждение. Теперь выносливости ему хватало, и в партере тащил по-прежнему всех наверх.

Однако до партера дело доходило редко. Быстрота куда-то улетучилась, все попытки перевести, пройти на туловище пресекались защитой соперника. Идеального атлета из Давида так и не получилось. Да и не только из Давида. Однако попытка создать суператлетов продолжалась.

Да, без жертв — потери ряда выдающихся спортсменов — не обошлось. И все же теперь, когда взятый курс проверен временем, можно уверенно сказать, что положительные результаты эта работа дала. Значительно повысились требования к борцам, ожесточилось судейство. Соответственно вырос уровень подготовленности ребят, причем сразу, резко, что было особенно важно, так как задержка сыграла бы на руку нашим соперникам. Это подтвердили первые же большие соревнования — чемпионат Европы 1966 года в ФРГ.

Под флагом Родины

В аэропорту нас встретила большая группа: представители федерации борьбы ФРГ, журналисты, тренеры, поклонники... Сразу обратил на себя внимание здоровенный малый с холеным пухлым лицом, весь отсвечивающий позолотой очков, брелоков, запонок, перстней, значков... Оказалось — представитель наших шефов. (Название шефской организации мы тогда в суматохе не поняли.) Перед посадкой в машины — короткий митинг. Выступая, шеф картинно машет руками, закатывает глаза: «К сожалению, мы не можем по русскому обычаю преподнести вам хлеб-соль. Наш хлеб — сталь, а соль — пот сталелитейщиков, рабочих...» Кто-кто, а он, наверняка, не нюхал запах пота...

Кавалькада несется в Эссен. Вот здесь, в Грюга-Халле, объясняют нам, будете бороться. Машины несутся дальше, кончается город. Подъезжаем к маленькой гребной базе. На пороге встречает хозяин — пожилой, поблекший немец.

«Милости просим», — говорит по-русски. Обращаем внимание на его вид, одежду. Этот своими руками зарабатывает на хлеб.

Подготовлено все отменно: жилые комнаты, в маленьком зале расстелен ковер, весы... обед.

— Здесь вы будете жить одни, на соревнования будет возить автобус... дайте расписание его работы.

База чистенькая, исключительно рационально продумана планировка помещений. Хозяин успевает везде: и сопровождать на катере тренировку гребцов на «академичках», и съездить за продуктами, и убрать, и проследить на кухне, и быть в курсе всех наших дел, выполнить просьбы.

По каналу снуют теплоходы, у базы разместилась стая лебедей. Диву даешься, как им удается сохранить белоснежное свое оперение — на воде вокруг жирные пятна, между которыми они искусно лавируют. На берегу много цветов, по газонам носятся кролики. Идиллия... Короткий отдых перед предстоящим сражением.

К вечеру наезжают гости, в основном местные журналисты. Особенно не церемонятся, излишней скромностью не страдают. Дымя сигаретами, преследуют везде: в зале, баре, холле, комнатах, засыпают вопросами, полуответами не удовлетворяются.

— На какое место вы рассчитываете?

— У вас разве есть на этот счет какие-то сомнения?

Пожимают плечами:

— Вы заменили шесть участников из восьми.

А молодежь есть молодежь. Здесь всегда есть элементы риска.

— Мы ничем не рискуем, в ребятах уверены.

— Поделитесь вашей верой.

— Подлинная вера не на языке, а в сердце.

— О, вы, как все русские,— агитаторы.

— Мы вас не агитируем, давайте разговор на эту тему продолжим после соревнований.

— Но у нас много вопросов.

— А у нас много работы, чтобы не на словах, а на деле быть первыми... Ведь вас могут убедить только результаты, не так ли?

Знакомимся с составами других команд. Хотя через два месяца чемпионат мира, весь цвет здесь. На следующий день едем в Грюга-Халле. На коврах одновременно тренируются около десятка команд. Ждем своей очереди. Подходит старший тренер ГДР Шуберт, шумно приветствует всех. Только недавно с ним расстались — в Алуште он был нашим гостем, наблюдал за подготовкой команды. Уезжая домой, сказал: «Многому нам еще нужно у вас поучиться. Безусловно, вы будете первыми, но нам хотелось бы быть вторыми». Напоминаем ему об этом: Ну что, не раздумали?» Пожимает плечами: «Гросс проблем... Нет спорт. Политик». Мы его понимаем. В только что закончившемся в Карлсруэ чемпионате Европы по вольной борьбе спортсмены ГДР участвовать отказались. Им предложили выступить под общим с ФРГ флагом. СССР, многие другие страны направили тогда на имя президента международной федерации борьбы (ФИЛА) Роже Кулона протест, предложили потребовать от властей ФРГ прекратить дискриминационные действия в отношении спортсменов ГДР. Решительно было заявлено: в противном случае спортсмены данных стран участвовать в чемпионате не будут.

Шуберт продолжает: «В Уставе ФИЛА записано, что каждая страна должна выступать под своим флагом, гербом и гимном. Если страна, проводящая соревнования, не может выполнить по отношению ко всем странам-участникам данных гарантий, она лишается права на проведение соревнований. Мы приехали, чтобы потребовать выполнить устав».

Весь следующий день прошел в неведении. Следовали одно за другим совещания, заседания. В перерывах — звонки, консультации. «Гросс политик проблем...» И создают их те, кто утверждает, что спорт вне политики.

В 23 часа еще ничего не решено, а на завтра на шесть утра назначено взвешивание участников. Ребята нервничают. Но вот наконец радостное известие— найдено компромиссное решение: обе команды (ГДР и ФРГ) будут выступать под своими спортивными флагами, вместо гимна — туш. Правда, ФРГ и некоторые страны требовали проводить соревнования без стран, бойкотирующих их. Но, как образно выразился тренер финских спортсменов: «Без участия советских борцов и борцов из других социалистических стран золотые медали будут стоить едва ли дороже оловянных ложек». И еще новость. Соревнования, вопреки программе, будут проводиться в два дня. А это значит, что день и ночь сольются для нас воедино...

И закружилась круговерть. Три ковра, два тренера... Не успеваем не только проследить,, как борцы готовятся к поединкам, но и каждого сопровождать на схватку, по ходу помочь в ней разобраться. С семи утра до часу ночи носились как угорелые. Пока идем без потерь. Но главное еще впереди. В шесть уже все на ногах: ребята тяжелые, лица скучные, серые — после такого дня, да еще без сна! Не успели остыть от боя — и снова в бой...

Пожалуй, за эти два дня наших спортсменов узнали больше, чем за несколько лет пребывания их в сборной. Первым поднялся на пьедестал «мухач» Володя Бакулин. Когда на него смотришь, создается впечатление, что этот маленький богатырь вырублен из могучего древесного корня. Шесть поединков, шесть побед. После очередной победы не верилось, что у него хоть кайля силы осталась на следующую. Но через полчаса на ковре опять был боец, перед напором которого сложили оружие такие асы, как югослав Маринка, венгр Алкер, финн Салиман.

Шесть побед на счету и у Армаиса Саядова. И здесь Армаис даже в самые критические моменты схватки успевает выкинуть для зрителей какое-нибудь коленце. Когда этот «великий Чарли» на ковре, весь зал покатывается со смеху, а Армаису только этого и надо. Однако на финальном поединке ему было не до зрителей. Западногерманского спортсмена Штанге устраивала ничья. Армаиса — только победа. Все попытки расшевелить Штанге не удаются: борется в глухой защите, контролирует каждое движение, захват... В итоге у Саядова только вторая ступенька пьедестала.

Откровением для всех стала борьба Сержика Агамова. За изобретательность на ковре болгары сразу же дали ему кличку «новатор». Он единогласно был признан лучшим борцом чемпионата. На пьедестале от организаторов турнира ему преподнесли транзисторный приемник «Грюндик» — именно такой, какой ему приглянулся в магазине напротив Грюга-Халле. Накануне он заходил туда, рассматривал его, но решил, что дороговато. Значит, не забывают хозяева своих гостей нигде, изучают их интересы, слабости. Нужно отдать должное Сержику — принял подарок с достоинством. На следующий день в газетах снимок — крупным планом «Грюндик» в его руках. Ниже подпись: «Лучший борец Европы Сергей Агамов нашему сувениру обрадовался больше, чем золотой медали». Однако лицо Сережи этого не подтверждало. Да, разочаровал он фирму, не на такую рекламу они надеялись.

Спокойно, без излишней спешки, уверенно прошел весь турнир полусредневес Вадим Ивлев. К этому весу особенно внимательно приглядываюсь, все они потенциальные соперники Виктора Игуменова.

Осечка с Метцем из ГДР переместила Анатолия Кирова на ступеньку ниже на пьедестале почета. Здесь большой неожиданности для нас не было. Анатолий боролся неуверенно, видно, психологический груз основательно его придавил. Не справился с нервами и Алексей Кармацких, куда-то сразу девалась его мощь: тяжело передвигался, вяло атаковал, быстро начинал сдавать. В финале не совладал с Мартинеску. А ведь совсем недавно, в Иваново, на встрече РСФСР — Румыния бросал его прогибом так, что, казалось, проломит сцену. Где же сейчас его былая сила, молодечество? Оказывается, пока мы его готовили к чемпионату, червь сомнения и неуверенности подтачивал изнутри. Он оказался сильнее нас.

На пьедестале почета Анатолий Рощин и венгр Иштван Козма улыбались друг другу рядом, хотя ноги Иштвана стояли сантиметров на двадцать ниже.

И еще раз звучит гимн Советского Союза в честь командной победы. Взгляд всего зала прикован к маленькой группе спортсменов в синих костюмах с гербами СССР на груди. Здесь они представляют свою великую Родину. Лица уверенные, серьезные, полные достоинства от выполненного долга.

На базе с букетом цветов нас ждал хозяин: — Я знал, что вы победите. Более сильных и великодушных людей, чем русские, я не встречал. Я это знаю хорошо, был у вас в плену. Сейчас у нас опять раздаются призывы «нах-остен», но тех, кто там побывал, уже ничем не заманишь.

Мы поблагодарили его, вместе с сувениром подарили советский рубль, выпущенный в честь 25-летия Победы над фашизмом. Он очень ему обрадовался:

— Я буду его показывать всем, у кого не в порядке с памятью.

А что память некоторых подводит, мы имели возможность не раз убедиться в эти дни.

На высшую ступень пьедестала поднимается борец из ГДР Поль. Под несмолкаемые аплодисменты спортивный стяг ГДР ползет вверх по флагштоку. Ему отдаются почести наравне со всеми государственными флагами. Вдруг флаг падает с флагштока. Зал взрывается негодованием. Наконец, он водружается на место. Оркестр трижды исполняет туш. Долго еще под сводами Грюга-Халле гремят аплодисменты в честь Германской Демократической Республики. К нам подходит один из борцов западногерманской команды, чувствуется, что ему очень стыдно: «Упал не флаг ГДР — упала политика ФРГ». Что ж, пожалуй, он прав...

Невольно вспоминаются приветственные слова шефа: «Наш хлеб — сталь, а соль — пот сталеваров». Герб города Эссена — корона, орел и меч. Корона всей оружейной промышленности ФРГ, но эта корона держится на эксплуатации тысяч иностранных рабочих. Нужда и безработица заставили их идти на чужбину, загнали в шахты, на заводы, стройки. Здесь они используются на самой тяжелой и низкооплачиваемой работе. Когда по чьему-то злому умыслу сорвался флаг ГДР, больше всех негодовали они. В поединках с местными борцами поддерживали своих соотечественников так, что, казалось, лопнут перепонки. Видно, не так уж сладок хозяйский хлеб, и знают они истинную цену своим лицемерным хозяевам.

Заключительный банкет в честь окончания турнира. В центре нашего стола восседает шеф. Уже изрядно поднабрался. Разглагольствует. Переводчик едва успевает за ним:

— Я рос без отца. Его убили ваши солдаты под Смоленском, дядю — под Брянском.

Не выдерживаю, вмешиваюсь:

— Их туда никто не приглашал. Может, именно они убили мою мать. Они пришли с мечом. От меча и погибли!

С перекошенным злобой лицом, трясущимися пальцами снимает с груди значок. В одном из трех изображенных на нем щитов — меч.

— Мы опять куем мечи.

— Куйте на здоровье, — вступает в разговор Колесов,— но прежде, чем их пустить в ход, вспомните историю... Спасибо за значок, мы уроки не забываем, а это вам от истории на будущее, — протягивает юбилейный рубль. — Этот солдат спас вас, когда вы были еще ребенком, и, очевидно, зря спас.

Шеф пытается что-то ответить, но судорога сжимает горло, лицо багровеет, рот злобно перекошен. Бросает на стол рубль, выскакивает из-за стола. Ребята, еще секунду назад серьезные, настороженные, прыснули со смеху:

— Ишь, как разобрало... Аника-воин.

Выхожу в коридор посмотреть, не стало ли ему плохо. Кажется, появился в неподходящий момент. Шеф стоит навытяжку перед отчитывающим его соседом по столику, взгляд в землю, жирный подбородок отвис. Догадываюсь — идет промывание мозгов. Вслед за мной возвращается за стол, вид как у побитой собаки. Возвращается за стол и сосед. Внимательно следит, как будут развиваться события. Шеф поднимает со стола рубль, кладет в карман. Что-то бормочет о своей болезни, о том, что внезапно ему стало плохо от шнапса, извиняется. Но на него уже никто не обращает внимания. Посидев еще несколько минут, исчезает.

Утром на базе суматоха. Опаздываем на самолет, а автобуса все нет. Хозяин звонит в аэропорт, устроителям чемпионата. Наконец, подлетает четыре «мерседеса». В переднем — за рулем шеф:

— Давайте скорее чемоданы.

Мелькают деревья, встречные машины, дома. Скорость 180, 200. Влетаем в город. Светофоров будто не существует. Зажженные фары, сирена, на стекле табличка: «Интернациональ полиция». Вот теперь ясно, какую организацию представляет наш шеф...

А через несколько часов родная Москва встречает цветами, улыбками, рукопожатиями.

Блеск олимпийского золота

Казалось бы, Олимпиада в Мехико еще не скоро, но вся наша работа подчинена именно ей. Стараемся провести через «огонь и воду» как можно больше ребят. В составе олимпийской команды должны быть только проверенные, закаленные бойцы. Токио не должно повториться. Растут тренировочные нагрузки, усложняются задания. Идет поиск оптимальных сроков проведения учебно-тренировочных сборов, методов контроля за подготовкой спортсменов дома. Рядом с испытанными борцами пробует свои силы молодежь.

К работе в сборной приобщается и наука. Пока это небольшая группа ВНИИФКа с очень несовершенными методиками. Хватаются за все сразу: и газоанализ, и определение тренировочной нагрузки, и техническую вооруженность, и определение борцовских качеств спортсменов... Однако достоверность исследований низка. Соответственно — и отношение спортсменов, тренеров к научной бригаде несерьезное. Курьезов много. При штурме «Екатерины» в Алуште спустился туман, ничего не видно. Ребята упорно, на ощупь карабкаются по каменным глыбам, хватаясь за корневища, кусты. Только вверх! Тренеры уже там, засекут время восхождения каждого. От результата будет зависеть место в комплексной спартакиаде по общефизической подготовке.

Последний участник уже на вершине. Теперь ребята должны как можно быстрее спуститься с горы. Однако со стартом ждем. Уж больно густой туман, как бы не разбились... Внезапно облако снялось с вершины, и здесь, прямо под собой, все увидели психолога команды П., капитально застрявшего в расщелине между скалами, обвившего руками каменную глыбу, пережидающего ненастье.

Психолог так и не прижился в команде. Во время международного турнира, посвященного памяти И. М. Поддубного, он измерял состояние возбуждения у борцов до и после поединка. Для чего — никто из ребят так и не знал. Обиженные этим, они стали нарочно мешать исследованиям. Стоило П. только на миг отвернуться, как из тремора моментально были извлечены лампы. Вернувшись, он возобновлял работу, ничего не заметив. Теперь все с удовольствием шли на измерения, «озабоченно» спрашивали, как психолог оценивает их состояние. С особым интересом слушали после соревнований его заключение.

Не легче достается и другим представителям науки. Ребята постоянно подмешивают в анализы то хлорку, то одеколон, то меняют наклейки на колбах. Данные путаются, врачи теряются в догадках... И все же постепенно отношение к ученым теплеет, к их выводам начинают прислушиваться. Жесток к проказникам Анатолий Иванович Колесов. Не дает спуску и ученым:

— Исследования проводите в других местах, здесь от вас требуется точная информация, ответы на поставленные тренерами вопросы.

Старший тренер не принимал расплывчатых формулировок, «кисельных» заключений. Со временем научные данные, отработка методик, глубокий анализ результатов стали работать на нас, помогали. Появляются новые чемпионы. Казалось, что система, наконец, заработала надежно. Но... Опять провал.

На чемпионате Европы в Минске в 1967 году все складывалось как нельзя лучше. Первые два дня шли без поражений. Мощно проводят ребята полуфинальные схватки. Геннадий Сапунов и Александр Юрке-вич уже чемпионы. Остальные вошли в финал, и каждый из них вечером может стать чемпионом. Близится новая сенсация... В перерыв едва удается увести ребят на обед, чтобы немного отдохнули. На соревнования приглашены сотни тренеров, спортсменов со всей страны. Каждый считает своим долгом засвидетельствовать свое восхищение.

— Ну, молодцы! Все будете чемпионами! Да чего там, вы уже чемпионы!

«Размякли» от поздравлений и борцы, и тренеры. За столом необычное оживление, шутки. Не удается ребятам отдохнуть и после обеда. Двери комнат, где они живут, не закрываются...

Вечером первым вышел добывать золото Сергей Рыбалко. Исключительно маневренный, быстрый, техничный, он как обычно пытается «замотать» болгарина Кирова. Однако слишком торопится вывести его на прием. Попытка — не прошло, еще — и опять неудачно. Теперь Сергей уже и не пытается маскироваться, идет в открытую... А это уже не Сергей, вся его сила в ловушках. Гонг. Поднятая вверх рука Кирова. Сергей еле живой дотягивает, бессильно опускается на кушетку. Над ним уже хлопочет Николай Адамович Подрез — массажист, золотые руки которого способны, кажется, поднять и мертвого. Но и он оказался бессилен. Следующий поединок — и опять неудача. Молодой Рустем Казаков не справился с венгром Варгой. Не хватило мастерства. Второе поражение.

Хотя небольшая радость смотреть на побежденных, выслушивать их стенания, но настроение у всех еще боевое. Цепная реакция поражений началась с Агамова. Он сразу допустил досадную ошибку. Но еще есть время отыграться, нужно лишь переломить поединок... Однако Серж уже смирился, явно не способен воевать. И пошло... Г. Вершинин проигрывает турку Аджару, В. Меркулов — венгру Кишу.

На ковре тяжеловесы Николай Шмаков — Иштван Козма. Два колосса, правда, Иштван помассивней, зато Николай техничней. Оба чисто прошли до финала. Николай даже побыстрей: на отдельные поединки тратил всего 10—15 секунд. Это уже их третий поединок. Первый — в Тампере — Николай выиграл, во втором — в Толидо — отдал победу Козме. Сегодня Шмаков готов отменно. Но, судя по его настроению, след от Толидо остался, да и поражения товарищей не могли не сказаться.

Через минуту Николай уже начал «клевать» носом в ковер, проваливаться, при первой же опасности выбрасываться за край, разматывать и вновь наматывать на руки двухметровый эластичный бинт. Когда же он успел так устать? В предыдущих схватках? На них он затратил менее пяти минут. С Козмой схватка только началась. Значит, «баки», которые мы так усердно все это время заливали «горючим» для решительного боя, уже пустые, пары поднимать нечем. Пытаюсь все же «открыть все заслонки»—не может быть, чтобы все уже сгорело. Что-то ведь осталось — злость, самолюбие, характер...

— Встань, сорви и выбрось бинт, он тебе не нужен.

Встает.

— Вперед, на тебя смотрят тысячи людей. Начинай сам.

Заряда хватает на секунды, обороты опять резко падают. Падает за ковер и Николай, Иштван стоит в центре, широко расставив ноги, улыбается. Впечатление, что он пока еще только разминается перед настоящей схваткой. Машет рукой, мол, хватит тянуть, иди сюда...

— Встань, докажи, что ты мужчина, или проиграй на ковре. Ничьей не будет, еще минуты — и получишь предупреждение.

Бредет на середину... Гонг. В перерыве массажист старается вовсю, врач проверяет сердце — стучит нормально. Но здесь наша помощь уже бесполезна. Николай расслабился, значит, уже проиграл. Все попытки взбодрить его, поднять боевой дух не приносят успеха. Он сломлен. Это не вина — беда, настоящая трагедия для Николая — мужественного, сильного спортсмена. Но так случается порой и с сильнейшими...

Бредет в раздевалку, низко опустив голову, спотыкается. Боли, угрызений совести пока еще нет, все подавила усталость. Но они впереди.

Вечером на закрытии чемпионата веселье не в нашем стане. А ведь все могло быть иначе. Кто виноват? В первую очередь мы — тренеры. Поддались общему настроению, рано начали праздновать победу, вывели ребят не на бой, а за медалями. Но даже и здесь все могло бы измениться. Чтобы прервать цепную реакцию, нужен был один хороший бой, бой на выигрыш, а для этого требовалось вывести резерв из-под обстрела, изолировать тех, кому предстояло еще выдержать бой, от сочувствующих почитателей, от потерпевших поражение борцов, вселить в них уверенность, по-деловому, спокойно настроить на победный поединок. Эти мысли пришли уже после, а тогда мы верили, что в следующем поединке все изменится, все встанет на свои места. Поистине для всех нас этот урок оказался золотым, правда, золотые медали разлетелись во все страны света белого...

К чемпионату мира этого же, 1967, года готовились особенно тщательно, старались ничего не упустить. Особенно много было предметных тренировок, где анализировалось мастерство основных соперников, подбирались типовые спарринг-партнеры, которые должны были копировать их в поединках. Тщательно подбирались ключи к каждой их ловушке. Исключительно активно помогали тренерам ребята, которые все это уже прочувствовали на себе и могли поделиться опытом встреч. Требовалось не только как следует распознать оружие соперников, но и точно определить их уязвимые места, чтобы наверняка нанести удар.

Меня командировали в Румынию, на место предстоящих событий, — посмотреть, как готовятся к соревнованиям хозяева, каких следует ожидать сюрпризов. Готовились они основательно...

Нет, минская эпопея не повторилась, сражение мы выиграли по всем статьям. Но чего это стоило ребятам, тренерам?! Какой меркой измерить, с чем можно сравнить твердость и мужество наших борцов? Очевидно, из другого металла следовало бы отлить их чемпионские медали: золото для этого слишком мягкий металл.

Сразу после чемпионата — скорее домой, в Омск.

Виктору Игуменову нужно время отойти. Да и мне требуется многое осмыслить. Часто выезжаем в лес за грибами. Славно брести между деревьями ясным сентябрьским утром: сквозь листву проглядывает солнце. Оно почти не греет, только ласкает, успокаивает. Изредка раздается по-осеннему короткая трель птицы. И опять тишина. Но вот внезапно по верхушкам деревьев проносится порывистый холодный ветер, шуршат и осыпаются листья. Невольно пробивает дрожь... Постоянно ловишь себя, что все время прислушиваешься, чего-то ждешь, не доверяешь тишине и покою. Наверное, потому и в корзине так мало грибов, что мысли заняты другим, в голове все тот же рев трибун.

Музыка, цветы, блестят медали. На флагштоках взвиваются государственные флаги в честь победителей. Стадион ликует. Десятки тысяч зрителей, обнявшись, раскачиваясь, поют. Прямо на пьедестал жена подает Иону Бачу маленького сына. Отец нежно берет его на руки, одевает ему на шею золотую медаль, поднимает над головой: «Он тоже будет чемпионом!»

Стадион снова взрывается овациями. Это уже в честь Володи Бакулина. Вот он на верхней ступеньке. К пьедесталу летят гвоздики, розы. Стадион скандирует: «Ба-ку-лин»... А несколько часов назад здесь все было иначе... Ну, об этом потом.

Итак, все по порядку. Организация чемпионата основательная. Участники размещаются в пансионате спорткомплекса «23 августа». Здесь же рядом, в хоккейной коробке, уложено три борцовских ковра, непривычно поблескивающих полиэтиленовым покрывалом. Это вызывает некоторый интерес, но пока никого не пугает. Опробовать ковры до начала соревнований не разрешают. Другими, обычными коврами заняты все лужайки, площадки вокруг пансионата. Там уже кипит работа. Раздаются свистки, возгласы тренеров. Идет последняя репетиция. Каждый борец еще и еще раз проверяет перед боем свое «оружие».

Автобусы подвозят все новые делегации. Заявки на участие подали двадцать стран, но в последний момент нагрянули португальцы, ливанцы, американцы. У американцев самая большая делегация: три участника, сорок три судьи, тренеры, наблюдатели. Вторая по количеству — делегация мексиканцев — хозяев будущей олимпиады. Такой элиты, как нынче в Бухаресте, чемпионаты мира еще не видели: из 150 участников 41 — призеры олимпийских и мировых первенств.

На этот раз никто из именитых не остался дома. Почти все европейцы в «минском» составе. Самые большие изменения в нашем коллективе. Из европейского состава здесь выступит только Рустем Казаков. Виктору Игуменову, Валентину Олейнику, Роману Руруа предстоит отстаивать свои «золотые короны», завоеванные в прошлом году в Америке. Владимир Бакулин и Анатолий Рощин — оба чемпионы Европы прошлого года. Но если Анатолию мировой ковер хорошо знаком, то Владимиру предстоит сделать по нему первые шаги. Володе Новохатько и Николаю Яковенко пока еще не представлялось случая испытать себя в столь крупных турнирах.

Чемпионат начался с... изнуряющей жары. Укрыться негде. Окруженная со всех сторон трибунами хоккейная коробка, где идет борьба, совсем не продувается. Душно, ни ветерка. Разморенные судьи, потные тренеры, вялые борцы. Еще и еще раз ребята проделывают разминку — нужно настроиться на работу.

Первым из наших «окрестил» ковер Владимир Бакулин. Так уж в борьбе принято, что начинают всегда «мухачи». Мощными атаками ведет Володя поединок. Соперник — В. Биттерлинг из ГДР — не успевает мостить. Счет 9:0, 16:0, и на последней минуте Володя дожимает его на лопатки. Обессиленного Бит-терлинга уводят под руки. Не многим лучше выглядит и Володя.

Но здесь шла честная, открытая борьба, а вот в легком весе жребий решил не баловать нашего дебютанта Владимира Новохатько. Испытывать — так испытывать. Первый поединок с двукратным чемпионом мира югославом Стефаном Хорватом. По манере борьбы Стефана сразу становится ясно: он заранее определил исход схватки — ничья. Мастерски парирует захваты, делает ложные выпады. Правда, он выглядит пассивней. Но пока в пределах правил. Ни одного лишнего движения, чуть опасность — за ковер. Первый период, второй — картина та же. Тренер, Любомир Иванович, охрип, требуя, чтобы Стефан активизировался. Но тот уже буквально висит на руках у Володи. Члены жюри требуют, чтобы Хорвату сделали предупреждение, но арбитр и боковой судья против. Результат поединка — ничья.

Почти аналогично сложился поединок Виктора Игуменова со шведским спортсменом. На первых же минутах Виктор проводит несколько острых атак, но все они заканчиваются за ковром. Снова атакует Виктор: проход на туловище, бросок... И опять швед пытается выброситься за ковер, руки Игуменова соскальзывают ниже пояса. Свисток арбитра. Прием не считать! Почему? Он проведен по всем правилам. Руки соскользнули вниз уже в партере, когда прием был закончен. Но арбитр решил по-своему, а последнее дополнение к международным правилам отдает все руководство поединком ему. Ему, как говорится, и карты в руки. Но не всегда он играет честно, порой «мешает колоду», как хочет... Вот и выходит, что этот пункт правил на руку только тому, кто распределяет «игроков»-арбитров судить поединки борцов.

Виктор продолжает атаковать. Шведу, наконец, делают предупреждение за пассивность. И здесь же, словно опомнившись, уравнивают шансы, делают предупреждение Виктору. За что? Оказывается, за грубость. Грубость заключается в том, что атакованный на ковре швед, чтобы спастись, уже в который раз выбрасывается за ковер. Виктор, естественно, пытается его удержать, швед падает, а упав, разыгрывает одноактную комедию. Она понравилась, «справедливость» восторжествовала. И сразу швед опять здоров, может продолжать бороться. Оказывается, в спорте иногда достаточно быть артистом, это помогает. Ничья... Ничья с борцом, у которого Виктор безусловно мог выиграть и выигрывал уже два года назад в Болгарии.

Схватки следуют одна за другой. Победой со счетом 7:0 закончил схватку с финским атлетом П. Пункари прошлогодний чемпион мира В. Олейник. Меньше минуты понадобилось Николаю Яковенко, чтобы припечатать к ковру австрийца Франка Винклера, судьбу которого решил простой переворот «ключом». Не выдержал напора А. Рощина болгарский колосс С. Петров. Ну что ж, для начала неплохо.

Вечером, после парада открытия соревнований, начался второй круг поединков. Неожиданно опустился туман. Похолодало. Все заметно ожили после дневной жары. Поединки стали острее. Но их вскоре пришлось прекратить, полиэтиленовые покрывала стали совсем мокрыми, скользкими. Последняя пара скорее напоминала эквилибристов, чем борцов. Ковры покрыли байковыми покрывалами, и схватки возобновились. Еще восемь поединков — восемь наших побед. Совсем неплохо. Правда, хозяева наступают на пятки. Качество побед у них несколько выше. Но ни в одном поединке наши шпаги пока не скрестились. Главный удар хозяев, их новое оружие сегодня испытали другие. Так и не найдя эффективной защиты, сдавались на милость победителям. Вот и ломаем голову — как нам выстоять и победить.

С утра опять попадаем под обстрел операторов, наблюдателей... Из последней репетиции перед Олимпиадой все стремятся извлечь побольше полезного, лучше изучить основных соперников. Ничто не остается без внимания, все снимается на кино- и видеомагнитофонную пленку. Даже в минутный перерыв схватки находишься в окружении микрофонов, записывающих твою, тренера, беседу со спортсменом о том, как ты настраиваешь его на поединок. Опять с утра до поздней ночи в «коробке». Днем на жаре, ночью в прожигаемой прожекторами холодной туманной дымке. Перед рвущимися к победе соперниками, перед охрипшими от крика, слишком темпераментными болельщиками, которых окрылили первые успехи соотечественников и которые, кажется, готовы смять, смести любого, кто попытается эти успехи оспаривать. Впрочем, пока гнев болельщиков нас не коснулся: схваток с хозяевами еще не было.

Накануне финала делаем подсчет. Он не радует. Двое: Р. Казаков и В. Новохатько выбыли. Для остальных в случае ничьей с любым из финалистов верхняя ступенька пьедестала заказана. Хозяева буквально «повисли на плечах». Командный исход борьбы решат пять взаимных поединков, где на стороне наших соперников будет двенадцать тысяч яростных болельщиков, родные стены и «беспристрастные» судьи. Утром первым делом знакомимся с газетами. Первое впечатление: других событий, проблем сегодня в мире просто нет. «Впервые русские могут потерять пальму первенства», «Ученики, достойные учителей». «Кто сильнее?» Что ж, видно, и дальше придется давать уроки, на сей раз это будет труднее.

В технологии добычи чистых побед хозяевами разобрались досконально. За прошлые два дня насмотрелись. Румын К. Туртура — поляк С. Хайдук. Первый период схватки — упорная ничья, оба получают предупреждение за пассивность. Во втором периоде Туртура начинает оказывать «давление». Помогает ему в этом... борцовский ковер, точнее, полиэтиленовое покрытие. У Туртуры, давно опробовавшего его, борцовки подклеены специальной резиной, которая обеспечивает хорошее сцепление, а у С. Хайдука, как и у многих участников турнира, не разгадавших сразу сюрприз хозяев, — кожа, рассчитанная на байковые покрытия. Подошвы поляка скользят по пленке, как коньки по льду. Секунды — и он выезжает за ковер. На трибунах несколько десятков подростков яростно скандирует: «Пассив!» Туртура продолжает выкатывать Хайдука... «Пассив!» Теперь скандирует весь стадион, тысячи болельщиков — людей, не разобравшихся в тонкостях искусства подобной борьбы. Над судейским столом загорается красная лампочка. Второе предупреждение Хайдуку за пассивность. Еще минута — опять красная лампочка. Чистая победа. Победа без единого приема. Польский арбитр рассказывал мне потом:

— Я не мог спать. Почти всю ночь мне снились кошмары. Тысячи людей за мной гонялись и кричали «пассив». Я не знал, куда от них скрыться.

Это арбитр. А каково было Хайдуку, другим спортсменам, попавшимся на хитрость, столкнувшимся с такой психологической атакой! Нам повезло: мы были ко всему подготовлены, но легче нашим ребятам от этого не было.

Первыми на ковер выходят Семен Попеску — Роман Руруа. Перетолкать Романа Попеску не удается. Кожа, натертая канифолью, намертво сцепляется с покрытием, только поскрипывает. Почуяв неладное,

Семен с первых же минут уклоняется от активной борьбы. При каждом рывке, толчке Романа он апеллирует к судьям, обращается за мнимой помощью к врачу. Цель одна — протянуть время, свести поединок вничью. И, нужно сказать, это ему удается. Удается при явном попустительстве судей.

На ковре Виктор Игуменов — Ион Царану. Противники, достойные друг друга. Ион уже «серебряный». Сейчас будет рваться к золоту. На первой же минуте арбитр дважды свистком срезает остроту поединка, ликвидируя грозящую Царану опасность. И снова воедино слитые тела, угадывающие намерения соперника даже по движению пальцев рук. Неожиданный взрыв, сломана защита, Ион в воздухе. Бросок и гонг следуют одновременно. Прием не засчитан. Перерыв. А на моем секундомере до него еще двадцать секунд. Вместе со свистком о возобновлении поединка — мощная атака Виктора. Бросок прогибом. Мост. Но край ковра близко. Упираясь локтями, Царану уползает за ковер. Партер. Виктор пытается соединить пальцы. Ион разрывает захват, выкручивая пальцы. Судья «не видит». Переход на обратный пояс. Собрано вместе все: последние силы, упорство, злость... Рывок! Противник в воздухе. Нужно бросать. В отчаянии Царану руками хватается за ногу Виктора, подсекает под колено. Броска не вышло. Судья журит Иона. Журит там, где по правилам нужно наказывать предупреждением и штрафными очками. И опять на ковре фейерверк: рывки за шею, смена захватов, положений. Каждый старается прорваться в свой захват. На какое-то мгновение Царану не успевает, Виктор уже в захвате. Но что это? По лицу Игуменова течет кровь. Разворочена бровь, фонтаном бьет кровь из носа. Свисток. Царану из-за спины арбитра еще раз пытается ударить Виктора.

— Виктор, стой!

Он и сам уже все понял, опустил руки, идет в свой угол. Навстречу бросается Геннадий Константинович — врач. По правилам соревнований на лечение отводится только пять минут. Просрочил — получай поражение. Минута... три... кровь продолжает идти... четыре. Доктору наконец удается сжечь края раны, стянуть лейкопластырем, затянуть бинтами голову, нос забить ватой. Дышать трудно.

— Выдержишь?

Виктор зло кивнул и бросился на ковер.

Арбитр делает Царану предупреждение за грубость. На трибунах тишина. Свисток. И опять Ион в воздухе. Бросок наклоном. Обратный пояс. Свисток. Победа! Взрывом аплодисментов трибуны ответили на крушение своего кумира. Раздавленный, сникший, Ион стоит, низко опустив голову. Попытка спровоцировать Виктора на ответную драку, чтобы обоих дисквалифицировали, не увенчалась успехом. А ведь ответь Виктор тем же, и наградой Царану стала бы золотая медаль.

Еще один бой: Роман Руруа — японский борец Фуджимото. Чтобы завоевать золото, Руруа нужна только чистая победа. И Роман решается дать возможность японцу самому попытать счастья, пропустить в захват, а там уже кто кого.

Фуджимото заметил «оплошность» Романа, но сразу не бросается, осторожно кружит вокруг, изредка ложно атакует и снова пытается пройти на туловище. Но все это вполсилы — проверяет, чего можно ожидать от советского борца при решительной атаке, где отступать будет уже поздно... Со стороны теперь и не понять, кто кого заманивает, проверяет.

— Роман, внимательней, проход!

Метнул взгляд, мол, все в порядке. Глаза сужены, движения предельно расчетливы, мягки. Этот тоже из породы кошачьих. А Фуджимото все кружит. Наконец, кажется, убедился, что противник не успеет защититься. Ждет только случая. Впечатление, что у Романа отекли от напряженного ожидания руки, опускает их, потряхивает, расслабляет. И здесь же метнулась черная тень. Еще миг, и руки японца сомкнутся на спине Руруа. Но «вилы» (захват туловища из-под рук) действуют безотказно. Как отпущенная, туго стянутая пружина, Роман раскручивает Фуджимо-то в сторону, бросает прямо на лопатки. Свисток арбитра. Счастливый Роман вскакивает, поднимает вверх руки, от радости готов пуститься в пляс. Но что такое? Арбитр не спешит объявлять победу. Он степенно направляется к боковому судье, о чем-то с ним советуется, и вот решение: «Туше не считать, боковой судья его не видел»...

И нужно все начинать сначала. Но теперь уже Фуджимото опрометчиво не пойдет в атаку. Кажется, гнев Романа готов вылиться на арбитра, но это только во взгляде, внешне ни протеста, ни разочарования. Свисток. И на ковре против рыси — лев. Мощные, как таран, удары грудью, захваты руками снизу. Опять «вилы». На миг японец зависает, Роман встряхивает его на весу, проверяет захват. Затем, развернувшись, бросает вниз. Фуджимото извивается на мосту, кажется, еще миг, и он выскользнет, уйдет. Роман перехватывает захват за шею.

— Роман, время...

Поднимает взгляд вверх. «Сейко» отсчитывает последние пятнадцать секунд. Роман весь разгибается, все тело — сплошные комки мышц, впечатление, что слышишь, как от перенапряжения они, не выдерживая, рвутся, как трещит дуга выгнутого позвоночника Фуджимото. Мост медленно, но верно выпрямляется. Свисток. Но теперь Роман ученый — не отпускает захват: пусть увидит и «рассеянный» боковой судья, и все-все... Вот уже и ноги Фуджимото покорно выпрямились, наконец сдался. Взгляд на «Сейко» — до конца поединка осталось всего четыре секунды. Роман распускает захват. Руки, как неживые, не слушаются, отекли так, что, пожалуй, сейчас ими можно забивать гвозди. Но что это? Фуджимото не двигается. Первым все понял Роман. Бросается на колени, треплет ладонями по щекам. Врача! Фуджимото очнулся и вновь бросается на Романа. Значит, так и не понял, что, извиваясь в захвате, от недостатка воздуха заснул...

Хотя впереди еще двенадцать схваток, наша только одна. Володя Бакулин начинал турнир, ему предстоит поставить последнюю точку. Против него — К. Туртура. Почти все его победы в этом чемпионате — награда за выталкивание соперников за ковер. Настроен агрессивно и сейчас. А Володя спокоен как никогда. Перед выходом над его борцовками старательно поработал Роман. Володя попробовал — держат мертво — и сразу успокоился. Все же по совету Руруа напудрил тальком грудь и руки, чтобы Туртура не выскальзывал, если намажется.

— Ну, Туртура, держись, сейчас я самого тебя на саночках покатаю.

Запел: «Мы на саночках катались...» и пошел на ковер.

Вокруг Туртуры хлопочут тренеры, собрались возле ковра судьи, организаторы чемпионата, выдвинулся на первый план президент ФИЛА Роже Кулон, вице-президенты. Арбитр, высоченный американец, спокойно жует свою жвачку, за боковым столиком — японец. Этот душой кривить не будет. Арбитр приглашает борцов к центру. Проверяет, все ли по правилам. Проводит ладонями по спинам, отпускает Володю в свой угол, а с Туртурой подходит к судейскому столу, подзывает главного медика ФИЛА шведа Пера Стромбика, что-то ему горячо объясняет.

Стромбик тоже ощупывает Туртуру — так и есть, натерся маслом... Подзывают тренера. Он тщательно протирает Туртуру. Но это бесполезно, тот станет масляным, как только вспотеет.

Зрителям не нравятся придирки арбитра, начинают реагировать. Свисток. Туртура «на вилах», он еще пытается устоять, наклоняется вперед, но «траки пробуксовывают», ничего не помогает, шаг, еще шаг назад, Володя «переключает скорость», до края остаются сантиметры. Арбитр берет в рот свисток... Но здесь Володя резко разворачивается, и Туртура уже едет к середине ковра, по диагонали в синий угол, в гости к своему тренеру. Не доходя до него, опять разворот — ив красный угол, к Анатолию Ивановичу Колесову.

— Хорошо, Володя, прокати на вороных еще раз! Раздаются пока отдельные свистки зрителей...

Свист нарастает.. Вот уже весь стадион ревет: «У-у-у...». Не нравится. Забыли даже спасительное: «Пассив!» За ревом не слышно свистка арбитра. Когда «проезжают» мимо, ловит их за руки — стой! Кладет руку на плечо Туртуре, вторую поднимает вверх. Предупреждение за пассивность. Стадион взрывается негодованием: «У-у-у...».

Свисток. Володя вошел в раж. Туртура не успевает выскальзывать из захватов, он уже не ищет борьбы... И вновь на его плече рука арбитра. Стадион неистовствует. С трибуны через барьер перепрыгивает высокий мужчина с фотоаппаратом, бежит к нам, уже в центре коробки его настигает бутылка...

— Берегитесь, ребята, там хулиганы!

А Володя неистовствует, не дает Туртуре ни секунды передышки, гоняет по ковру, как гончая обезумевшего зайца. Арбитру это уже основательно надоело. Поднимает красную фишку японец. Дисквалификация за пассивность. Руководитель судейской бригады не согласен, требует продолжать поединок. Президент присоединяется к нему. Но американец упорно держит поднятую вверх Володину руку в знак победы. А под чашей стадиона несется ураган, кажется, еще секунда, и все живое погибнет под обломками.

Градом сыплются бутылки и камни. Рикошетя от бетонного основания хоккейной коробки, осколки стекла со свистом летят в борцов, судей. Те со всех ног убегают в раздевалки, наша дружина, наоборот, несется к центру, к Володе. На центр выбегает президент: «Месье!» И здесь же ему в спину попадает бутылка. Кулон хватает подвернувшийся под руку стул, прикрывает им голову: «Месье!» Град не прекращается... По радио диктор объявляет, что если бесчинства не прекратятся, чемпионат будет остановлен, стадион очищен от зрителей. Рев и неистовство нарастают с новой силой. Наиболее ретивые уже прыгают в коробку через барьер, по рядам устремляется полиция. А в центре чаши — двое, застывшие, как изваяние: арбитр, жующий свою жвачку, и Володя с победно поднятой вверх рукой.

Голос диктора: «Победу одержал Владимир Бакулин — СССР!»

Появляется Туртура, подает Володе руку, извиняется. Володя жмет ему руку, хлопает по плечу, улыбается: «Ничего, каждый борется как может». Какое-то время стоит мертвая, напряженная тишина. А потом стадион взрывается снова с удесятеренной силой. Словно оправившись от минутного помешательства, тысячи людей скандируют: «Бакулин! Бакулин!» На камни и стекла летят цветы.

Вот так далась нам победа в Бухаресте. Зато каким счастливым был миг, когда величаво поднимался алый стяг нашей Родины! Как горячо и трогательно встречала нас Москва! Да и в Омске нам с Виктором Игуменовым устроили настоящее чествование в облисполкоме. Среди других выступал там и тогдашний секретарь обкома комсомола, взволнованно говорил о нашем «героизме», «мужестве», о шефстве комсомола над спортом. Все правильно говорил, только, слушая его, мы с Виктором незаметно переглянулись и не сдержали улыбок. Накануне приема он летел вместе с нами из столицы, сидел в соседнем кресле в салоне ТУ-104. Все три часа внимательно всматривался в газетные строчки... У главного шефа спорта так и не появился интерес узнать, откуда летят два заслуженных, почему у его соседа разворочена бровь, неестественно распухли нос и губы... Самолет подрулил к аэровокзалу.

— Ну вот и приехали. — Встал, потянулся, зевнул, скучным, безразличным взглядом прошелся по нашим лицам. Под крылом самолета его ждала черная «Волга». Даже не простившись, устремился к ней...

Через час, так и не дождавшись своей очереди на такси, изрядно промокнув под проливным дождем, укатили на автобусе и мы...

Обсуждая потом эту дорожную встречу и речь нашего шефа с трибуны, мы с Виктором подсмеивались над собой: вот-де зазнались, потеряли скромность, не можем уже жить без цветов и фанфар. Может и так. Правда, и цветы под фанфары, и обиду эту пустячную мы вскоре забыли. Потому, что впереди снова ждали бои, и к ним нужно было серьезно готовиться.

...Начинаем осваивать горы. Прежде всего знакомимся с материалами, обобщающими исследования по работоспособности в условиях среднегорья. Сколько статей, специалистов — столько мнений. Ищем золотую середину. Путь один — в горы. Олимпийская база в Цахкадзоре еще строится. Приблизительно на высоте 2200 метров — Апаран. Когда клубы пыли от резкой остановки автобуса рассеялись, открылся вид на облупленное здание гостиницы и кучку босоногой детворы у входа в нее.

— Давай, выходи, товарищи, приехали.

Понятие «гостиница» в данном случае чисто условное: кругом запустение, грязь. Условными остались и заверения местных руководителей о помощи в организации тренировочных сборов. Но ныть некогда, нужно делать дело. Наводим порядок в комнатах, оборудуем в школе зал для занятий борьбой, наводим порядок в ресторане. Последнее — самое трудное.

День начинается с медицинского и физиологического обследования ребят. Затем утренняя тренировка. По дороге уточняем у ребят их самочувствие. Как спал? Как себя чувствуешь? Как настроение? Какой утром был пульс? Нет ли крепатуры в мышцах? Ответ, как правило, трафаретный, с легкой язвинкой: «Сон крепкий, дыхание глубокое, во сне перевернулся только один раз, стул мягкий, самочувствие бодрое, настроение боевое, пульс — 48, мышцы эластичные». Теперь эти данные нужно занести в график по пятибалльной системе. Но как отличить отличный сон от хорошего и что считать за удовлетворительный? Наконец принимаем решение фиксировать только по двум понятиям: «нормально» и «неудовлетворительно». И ответы ребят сразу же становятся более четкими, откровенными: «Как дела?» «Все нормально!» Теплая погода, окружение красивых гор, скромная культурная программа — все это стимулирует активность.

Уже на второй день покоряем одну из вершин, затем другую, третью. Впереди Арагац. Баскетбол, регби, ручной мяч, отработка техники, схватки. Пока нет обещанной учеными раскоординации движений, понижения работоспособности, удушья. Особенно разошелся Вася Меркулов. Он уже проверил всех полутяжей, добрался и до маститых, летят только перья.

Первым забил в набат док. Хотя самочувствие ребят еще боевое, начинают плясать все медицинские показатели. Сменяем режим работы. Еще несколько дней продолжается «пляска». Постепенно все нормализуется. К концу сбора приезжает наш президент Алексей Катулин и главный спец — Сан Саныч Новиков. Подводим итоги: суммарно ребята выполнили значительно больший объем, чем на аналогичных сборах внизу. Более высокой была и интенсивность работы. Значит, в горах можно работать. Мехико уже никого из нас не пугает. И, как оказалось позже, совершенно напрасно.

В последний вечер — торжественный ужин в ресторане с сухим армянским вином, с большой концертной программой, составленной ребятами по мотивам Апаранской жизни. Достается всем: и поварам ресторана, и тренерам, и науке. Сан Саныч еще не привык к такой критике — принимает валидол. Бедный психолог П. пытается улыбаться, но улыбка вымученная, а со сцены куплеты следуют друг за другом и все в точку.

Тремор, батеньки, не тренер, Щелкает, мигает, А на деле нам пока Совсем не помогает...

Начинается планомерная подготовка на базе Цах-кадзора. Ребята побывали в Мехико на предолимпийской неделе, и хотя состав участников был слабый, получили довольно ценный материал по борьбе в условиях среднегорья. В целом программа подготовки Анатолием Ивановичем Колесовым уже составлена четкая, остается ее воплотить. Но все же экспериментировать продолжаем: пробуем различные сроки акклиматизации, реакклиматизации, ищем волну наибольшей работоспособности. Следуют друг за другом международные турниры, матчевые встречи, внутрисоюзные соревнования. С небольшой группой ведущих спортсменов вылетаем на открытый чемпионат Японии 1968 года.

Это был первый случай за всю историю спорта, когда советские спортсмены участвовали в национальном чемпионате Японии по борьбе. Япония — страна больших спортивных традиций. Здесь впервые зародилась борьба дзю-до, джиу-джитсу, каратэ, сумо... Борьба здесь не только спорт, но и одно из основных средств воспитания у молодежи самурайского духа. Еще недавно в списках победителей мировых и олимпийских чемпионатов по классической борьбе не встречались фамилии японских атлетов. И совершенно неожиданно на Токийской Олимпиаде страна, борцы которой до этого не имели опыта международных встреч, Япония вышла на второе командное место, а по золотым медалям опередила и советских классиков. Только спустя несколько лет специалисты смогли разгадать этот ребус. Оказывается, японские тренеры до Олимпиады, используя киносъемку, детально изучили всех ведущих борцов мира, их манеру борьбы, сильные и слабые стороны. Чемпионат Японии для обеих команд явился разведкой боем перед Мексиканской Олимпиадой.

Токио, с его двенадцатью миллионами жителей, — один из самых населенных городов мира. По площади же, пожалуй, меньше Омска. Дороги в три этажа. Глянешь вниз — муравейник: деловито снуют люди, машины. Числа им нет. А здесь, на третьем этаже, сравнительный простор. На большой скорости проносятся вереницы машин, и все это где-то на уровне восьмиэтажного дома. Спешишь — плати деньги.

Гинза — центральная улица города. Район увеселительных заведений. Ослепляющая, назойливая, шаблонная реклама... Полуобнаженные женщины, стреляющие и умирающие мужчины, бары, мюзик-холлы, рестораны. Японские, китайские, корейские, русские. Самый роскошный—«Микадо». «У нас самые красивые женщины, нектар жизни и красоты». Но «нектаром» могут наслаждаться немногие. Далеко не каждый, если даже он в состоянии заплатить за входной билет, может сюда попасть.

Вокруг переливающихся всеми цветами фонтанов порхают в национальных костюмах танцовщицы. По воздуху бесшумно скользит золотая ладья с почти обнаженными певуньями. Усыпляют тихие трели дудочек. На диване с томной улыбкой дремлет старец. Рядом молодая красавица — гейша. Нежно гладит дряблые щеки, обмахивает веером, что-то мурлычет. Наверно, шепчет ему, какой он красивый, полный, достойный. За спиной появляется другая девушка. Делает какие-то знаки. Бесшумно сменяются. И уже другой голос и руки баюкают старца. А первая сидит за другим столиком и расточает любезности бритому американцу. За каждым местом закреплены по три гейши. На груди приколоты ленточки с номером и именем. Не настоящим — рабочим. В талончике посетитель отмечает каждой из них точное время услуг.

Последние посетители покидают «Микадо». А полторы тысячи гейш еще долго будут стоять в очереди перед окном администратора — отчитываться, сколько времени были заняты с господами.

В аккуратном крошечном садике, увешанном бумажными фонариками и цветами, сидит старик. Глаза закрыты, перевитые венами руки лежат на коленях. На столике накрытый стеклом макет усадьбы. Крошечные домики, аллеи деревьев, клумбы, пруды. Временами глаза открываются, дрожащие руки что-то переставляют. И так каждый день. Жизнь прошла, мечта о земле осталась.

Четыре часа ночи. Город утих, а здесь уже вовсю идет торговля. Рыбный рынок. Желудок Японии.

Здесь, пожалуй, все богатства океана: от осьминога до неизвестных нам красных водорослей. Груды креветок, крабы, устрицы, рыба самых различных форм и размеров. Но поражает другое: обилие водорослей. Ч все это будет перебрано, пойдет в пищу.

У берега громада джонок всевозможных фасонов. Девушки переносят из них на берег корзины с дарами моря. Море и люди, друзья и враги. Океан кормит Японию, миллионам людей дает средства для жизни. Но как часто жизнь рыбаков зависит от его злого характера! Изрезанные ветром, солеными брызгами лица, сильные натруженные руки, глаза, с надеждой на покупку провожающие каждого прохожего, — такими нам запомнились эти труженики моря.

Пожалуй, именно Япония впервые так откровенно показала мне, как все может быть рыночным товаром, предметом купли-продажи. Буквально все. И борьба тоже. Тихо охнув, неуклюже сползает на пол женщина. Ее сосед поднимает вверх руку. Не торопясь подходит врач. Подносит к носу тампон с нашатырем, растирает виски. А на помосте продолжает бушевать вихрь. Рваная через весь лоб рана у лидера японской команды, кровь заливает лицо. На раненого сзади набрасывается англичанин, впивается ногтями в рану, рвет ее. Руки до локтей измазаны кровью. Истошный вопль раненого... Зал обезумел. Прибавляется работы медикам. Подхлестываемые криками, японские борцы словно очнулись. С воем набрасываются они на своих истязателей. Теснят в угол, топчут ногами, бьют кулаками, душат. В восторге вскакивают болельщики, поют песни, а их кумиры продолжают зверства. Один за другим вылетают через канаты англичане. Двое уже лежат бездыханно в проходах между рядами зрителей. Никто на них не обращает больше внимания. Выброшен и последний. Помост трещит под ногами победителей, исполняющих танец торжества. Один из поверженных вдруг быстро вскакивает, хватает скамейку и обрушивает удар на голову японца. Тот падает на пол. А через секунду вдруг резко распрямляется и обеими ногами наносит сокрушительный удар обидчику. Танец продолжается...

Лишь несколько человек в многотысячном зале равнодушны к происходящему на ринге. Для чего этот спектакль? — недоумевает Али Алиев, олимпийский и четырехкратный чемпион мира по вольной борьбе. Сотни схваток на коврах всех стран, континентов. Накануне в соревнованиях на первенство Японии он пережил горечь поражения: до победного конца поединка оставались секунды, но брошенный на часы взгляд отвлек внимание, и противник, воспользовавшись этим, тут же вошел в ноги, опрокинул на спину. Это был поединок, полный драматизма, но за ним наблюдали только сотни людей, здесь же зрителей — тысячи.

Из дверей раздевалки с горькой улыбкой смотрит на происходящее в зале рослый англичанин. В предыдущем поединке он потерял сознание от удушья и был признан побежденным. В самом ли деле стало ему плохо? Действительно ли противник был сильнее? Или так было задумано заранее? Здесь это возможно. Кто платит, тот и заказывает спектакль, определяет героев. На этот раз в герои был определен не он. Подошел к нам:

— Я хорошо знаю ваших ребят. Смотрел соревнования на первенство Японии. Видел чемпионат мира в своем родном городе — Манчестере. Али Алиев, Сагарадзе, Бериашвили — большие мастера. Я тоже занимался вольной борьбой, но за это не платят. А жить как-то надо. Вот и...

Много приходилось читать о профессиональной борьбе — кэтч. О зверстве, сокрушающих ударах, поломанных челюстях, смертельных исходах поединков. В действительности кэтч — театрализованное представление, требующее от исполнителей высокого мастерства, точного расчета в движениях, тонкого чувства психологии зрителей. И все это мастерство поставлено на службу бизнесу. А то, что подобные зрелища уродуют молодежь, развивают низменные инстинкты, до этого никому дела нет. Кэтч «развивается». Сейчас зрителя уже не устраивают грим, краска вместо крови. За свои деньги он хочет видеть настоящую кровь. К этому его постепенно приготовили ежедневные представления.

Теперь вы поняли, почему на чемпионате Японии по классической борьбе было так мало участников в тяжелых весовых категориях? Лучшие здесь, или в сумо, словом, там, где платят деньги. Так объяснил мне знаменитый Сасахара. Спокойный, опасный Са-сахара, борец — легенда. От него по всему миру пошли растяжки, от которых никак не могли найти защиту все борцы. Без боя ему прочили золото на Римской Олимпиаде. И он приехал на Олимпиаду, но... тренером команды США. Две золотые медали, завоеванные в Риме американскими вольниками, — плоды его работы. А на следующий после Олимпиады год в Токио появилась фирма «Стаминон», изготовляющая спортивные препараты, напитки. Секрет ее преуспевания — имя ее хозяина, легендарного Саса-хары.

— Мы должны дружить, чаще встречаться на коврах, рингах, — говорил он. — Я бывал в Москве, вы прилетели в Токио. Ваш прекрасный лайнер водит смешанный экипаж советских и японских летчиков. Самолеты встречают и провожают огнями. И мы очень не хотим, чтобы опять высоко над облаками прокрался самолет и... — он опустил голову, замолчал. — Жаль только, что у нас не все это понимают. Мы никогда с этим не согласимся, нас объединяет спорт, и мы предпочитаем играть по правилам.

С утра накрапывает дождик. Кругом одни зонты. Вот и аэродром. Ветер трещит целлофаном, срывает бирки с мешков. Одна из них приклеилась к стеклу автобуса: «Для армии США. Вьетнам». А перед зданием аэропорта с деревянной копилкой в руках старый мужчина. Лицо изуродовано безобразными пятнами, сплошная кровавая шапка вместо волос. На копилке надпись: «Для жертв Хиросимы».

Монотонно гудят моторы ТУ-114. Далеко внизу в разрывах облаков видны горы. Море света. Самолет летит из страны восходящего солнца — вслед за солнцем. Вместе с ним прибудем в Москву и мы. Сегодня день будет необычно долгий. В темных наглазниках в креслах спят ребята. Так могут спать только сильно уставшие люди. Начинаю приводить в порядок записи, составлять отчет о прошедших соревнованиях. Кроме уймы впечатлений о Японии, что еще? Вопросов, требующих ответов, много. Пока долетим, есть время обсудить их с ребятами, всем вместе найти ответы.

Во-первых, необычная для нас система проведения чемпионата, значительные изменения правил соревнований. Есть ли в этом рациональное зерно? Если есть, то в чем, и что следует взять на вооружение? Впереди беседуют Сергей Рыбалко и Борис Гуревич. Периодически улавливаю отдельные фрагменты их беседы. Уже три часа в воздухе — и все только о борьбе. Этим и целой вечности не хватит, чтобы обсудить все борцовские проблемы. Начинаю с них. Здесь же в разговор вступает Г. Сапунов. Слетает с лица В. Игуменова сначала плед, за ним наглазники. Теперь уже в нескольких очагах разгорается спор. Начав диспут в районе Хабаровска, заканчиваем над Уралом. Кое в чем согласны с японцами. Что касается воспитания у них самурайского духа — здесь мы на противоположном полюсе.

Все единодушны, что в олимпийский год целесообразно чемпионат страны проводить по японской системе. Сначала отборочные соревнования, затем — финальные. Разрыв между ними два-три месяца. Жеребьевка финальных поединков сразу после отборочных соревнований. В этом случае задолго до финалов все борцы будут знать, с кем и в какой последовательности им предстоит сразиться на пути к титулу чемпиона. В этот период спортсмены смогут целенаправленно готовиться к поединкам с конкретными соперниками, а не к соревнованиям вообще. Нужно сказать, что к поединкам японские спортсмены подготовились основательно, в том числе и к схваткам с нашими ребятами, особенно в первых четырех весовых категориях — в тех самых, где реально могут соперничать с нашими на Олимпиаде.

Совершенно ошарашили японцы Сапуноза. Геннадий по праву считается одним из лучших тактиков нашей школы. Имея в арсенале множество способов подготовки своих излюбленных приемов, он с полным основанием считал, что против зарубежных соперников у него полная рука козырных карт. Каково же было его изумление, когда все они оказались битыми! Минимура во время разминки с улыбкой продемонстрировал Геннадию всю его школу сначала на нем самом, а затем в записи на портативном видеомагнитофоне в исполнении самого Сапунова на чемпионатах Европы и мира. Все «коронки» Геннадия уложились на одной стороне портативной кассеты. Правда, и нас на этот раз технически оснастил Союз-спортфильм — экипировал кинокамерой «Адмира-16», малочувствительной для съемки в зале пленкой и аккумулятором, способным протянуть... только 30 метров пленки. А если к этому добавить, что заряжающее устройство не было рассчитано на напряжение в 100 вольт, соответствующее японской электросети, то и без дальнейших объяснений становится ясной эффективность нашей «спортивной разведки» в Японии. Согласились ребята и с ликвидацией ничейного результата схватки. А по вопросу об определении победителя при равенстве баллов мнения разошлись. Каждый трактовал условия выявления победителя, сообразуясь со своей выгодой, отдавая пальму первенства своей манере борьбы. Особенно жесткие споры развернулись вокруг японской системы волевой подготовки борцов. Здесь нам далеко не все еще известно, а отдельные наши наблюдения требуют обобщений.

Характерная черта японских борцов — постоянный самоконтроль, которому их учат с детства. Этому качеству отдают предпочтение при отборе кандидатов в национальную команду. Несмотря на реакционную сущность теории воспитания, заключающейся в формировании у спортсменов «самурайского духа», сознания превосходства японской нации, отдельные черты воспитания и поведения японских атлетов явно заслуживают внимания и подражания. Например, тренерами и товарищами высоко ценится и поощряется стремление борца к победе, его самоотдача в поединках.

Мы не раз видели японских борцов, хотя и побежденных в бою, но оставшихся до конца бойцами. Им отдавались почести наравне с победителями. В то же время победителю, хотя бы на миг проявившему слабость, нерешительность, дорога в сборную заказана навсегда. Большое место в воспитании характера японских борцов играет внушение: борцу внушают, что он в настоящее время сильнее всех соперников, что призвание его — развенчать нынешнего чемпиона, занять его место. Встречи с чемпионом японский борец ждет как праздника, чтобы показать всем свою доблесть. Выигрыш принимает как должное: победу над соперником он давно уже одержал в себе. К ответственному поединку борца готовят особенно тщательно и только целенаправленно. Характер, особенности мастерства противника изучают досконально, сопоставляют с данными японского спортсмена, ищут слабые стороны в подготовке, способы противодействия сильным качествам соперника. В процессе тренировок многократно разбирают средства решения задачи. Это в значительной мере определяет уверенность в победе.

Японским спортсменам редко приходится выступать при отрицательной реакции аудитории: всем своим поведением, манерой, поступками они обычно завоевывают симпатии. Шум и неистовство зала воспринимаются ими как отражение их доблести в поединке, а обратная реакция зрителей — как бессилие перед ними. Японские борцы весьма своеобразно разоружают соперников, провоцирующих на грубость или драку. Они попросту делают вид, что не замечают провокаций, и этим вынуждают или отказаться от своих намерений, или перешагнуть грань, за которой последует судейское наказание. На моей памяти не было случаев, когда японские спортсмены апеллировали к судьям, высказывали свое недовольство их оценкой. Они с еще большей настойчивостью исправляют создавшееся положение, правильно считают, что, отвлекаясь на обсуждение действий судей, теряют боеспособность и дважды проигрывают — и судьям, и сопернику, облегчая ему задачу удержать незаслуженное преимущество.

Да, психологическая подготовка спортсменов — сегодня вопрос номер один. О ней написано и много, и, можно сказать, ничего. Потому, что все наставления написаны в общих чертах, расплывчато и неконкретно, да и могут ли быть здесь рецепты на все случаи, возможно ли вообще все предвидеть, предусмотреть?!

Итак, еще одна репетиция позади. Она далась нелегко и показала, что японские борцы в отдельных-весовых категориях способны составить нам конкуренцию в предстоящей Олимпиаде. Что ж, иного мы не ждем, на легкие победы не надеемся. В Мехико слабых не будет...

Четыре года волнений, учебы, пристрелок, экспериментов позади. Впереди главный экзамен — Олимпиада 1968 года. Здесь оправданий на случайность, необъективность судей быть не может. Было время все учесть, предвидеть, определить, как преодолеть. В Мехико вылетели заранее, чтобы дойти до кондиции на месте, окончательно привыкнуть к высоте, климату, временным сдвигам. С командой один запасной участник, Иван Кочергин, и два тренера Анатолий Иванович Колесов и Александр Андреевич Сенаторов. Можно только удивляться, как умудрился А. И. Колесов организовать подготовку борцов в Мехико без спарринг-партнеров в необычных условиях.

В Мехико я прилетел за день до чемпионата. Все ребята в напряженном ожидании — скорее бы начало! На последней тренировке получил травму Р. Казаков. Пришлось срочно задействовать резерв: переводить Ивана Кочергина из «мухача» (52 кг) в «петухи» (57 кг). Характера у Ивана и на слона хватит, но хватит ли силы? Многократный чемпион СССР, исключительно напористый в поединках, он уже приучил своих почитателей ничему не удивляться. «Ваня все может!» На прошедшей Спартакиаде народов СССР он превзошел даже самого себя. В финальном поединке с чемпионом мира алмаатинцем Владимиром Бакулиным у Ивана «вылетела» в плече рука. Он отказался от наркоза, потребовал, чтобы вправили вывих немедленно. И пока трое врачей, все мокрые от пота, висли на руке, пытаясь поставить ее на место, Иван молил: «Скорее же, скорее давайте...» Через пять минут он снова вышел на ковер. Через десять — стал чемпионом.

В Мехико в первом поединке Иван развенчал чемпиона мира Фрица Штанге. И только в финале другой чемпион мира — венгр Янош Варга — сместил его на нижнюю ступеньку олимпийского пьедестала.

В финале не выдержали нервы у В. Бакулина. В поединке с П. Кировым Володю устраивала ничья. Болгарский атлет, исключительно быстрый, техничный борец, но едва ли ему удалось бы сломать размеренный точный ритм навязываемого ему Володей поединка. Первый период 0:0 — все идет по плану. Во втором подходит болгарский тренер:

— Мне сказали, если будет ничья, обоих спортсменов дисквалифицируют за фиктивную борьбу.

А у судейского стола уже президент ФИЛА Р. Кулон. И сразу судьи объявляют: обоим борцам предупреждение за пассивность. Еще минута — и второе предупреждение.

— Володя, в крестовый захват!

И Володя пошел в атаку откровенно, времени на подготовку выгодного захвата уже не было. Петр не принял молодеческой схватки, закрылся. А выждав момент, прошел в свой захват и сбил Бакулина вниз. В результате у Владимира оказалось серебро.

За чертой призеров остался Г. Сапунов. Виктор Игуменов в первых двух поединках «пробил» по баллам основных своих конкурентов. В третьем жребий наконец смилостивился над ним, подарил норвежца Барли. На предыдущие два поединка с ним Виктор затратил лишь пять минут. Не стал растягивать удовольствие и на этот раз. Только встретились в центре ковра, скрестили захваты — и сразу бросок. Неудачно. Виктор поднимается, улыбается — ничего, бывает. И опят в захват. Захват высокий, неудобный. Но и противник не высшего класса. Сойдет и так... Бросок! Барли обвис, Виктор еще пытается перетянуть через себя, уже над самым ковром скрутить в сторону, стряхнуть с себя... Поздно. Свисток судьи. Тысяча тренировок, лишений, центнеры пота, надежды, мечта — все в уплату за самонадеянность, небрежность. Будет ли шанс искупить ошибку? Для этого еще четыре года надо быть сильнейшим.

Сдает в финале В. Олейник. И здесь только серебро. Серебро и у Н. Яковенко...

Золотая медаль самых-самых покоится еще на бархатной подушечке, ждет своего героя. А герои мнут подошвами 47 размера борцовок покрывало ковра. Идет третий период схватки А. Рощина с венгром И. Козмой. Козма начинает явно уступать позиции. Свисток! Рука арбитра ложится на плечо Иштвану. Ура! Теперь уже Толя своего не отдаст. Еще минута — и он чемпион. Свисток застает его в очередной атаке. Теперь рука арбитра ложится на плечо Анатолия. Равновесие восстановлено. Почему так? Рука судьи — владыка: кого хочет — возносит, она же и низвергает. А как же правила? Правила только для правильных судей... И здесь серебро...

Последний наш шанс на золото в поединке Романа Руруа и Хидео Фуджимото. Они старые знакомые. Романа устраивает ничья. Но что значит ничья с таким соперником?

С первых же секунд сцепились основательно. Роман борется прямо, отключает Хидео руками снизу. Тот пытается продергивать Романа за шею вниз, увлечь за собой. Попробуй наклонись — и здесь же улетишь через бедро. Темп взвинчен до предела. На какой-то момент Роману удается захватить руку. Следует бросок прогибом. Свисток! Бросок не считать — за ковром. И опять бросок. В воздухе разлетаются друг от друга. Роман увлекается атаками. И здесь же платится. Фуджимото молниеносно бросает его через спину. В полете Роман «выворачивается наизнанку» и приземляется на четвереньки. Не успел Фуджимото вцепиться в спину, как Роман оказался опять на ногах. И все же, хотя бросок и неполноценный, один балл можно Фуджимото дать. Арбитр прием не оценивает. Боковые судьи что-то отмечают в своих записках. Японский тренер молчит. На табло по нулям. «Нечаянно» заглядываем в судейские записки. У обоих судей — 1 балл. Неужели тренер «проморгал». Навряд ли... Ему выгодно, чтобы так закончился поединок — пусть думают, что ничья. Остается три минуты. Оба устали. Руруа устраивает ничья. Он ее получит. Фуджимото сделает вид, что смирился, больше не будет его «подогревать». А после схватки — протест. Президент соберет судейские записки, и «справедливость» восторжествует.

— Роман, проигрываешь балл. Отыграй. Смотрит на табло, недоуменно пожимает плечами.

Гонг. В минутный перерыв Колесов, наконец, все втолковал Роману.

— Ах, они, обмануть хотели!

Кровь уже горит, желанье сражаться неудержимо.

Судья приглашает на середину. Роман медленно, с ленцой идет к Фуджимото. Тот тоже не спешит. Вялые захваты, медленные, слабые рывки... И вдруг— шквал! Хидео в воздухе, затем внизу на ковре... Два балла Роману. И опять Роман мнет, ломает, крушит. Гонг. А на табло 2:1. Вспомнили наконец и балл, заработанный Фуджимото. Но поздно — золотая медаль у Руруа.

...Всю ночь бродили с Виктором по рекортановой дорожке стадиона. Кругом разноцветные ракеты, песни, пляски, смех. Каждый старается запечатлеть се-Яя на старинных развалинах. Ну что ж, будем запрягаться еще на один олимпийский цикл. Через четыре года я определю цену этому решению. Только по графикам весового режима Виктор за это время потеряет на тренировках почти три тонны веса, три тонны соленого, разъедающего глаза пота. Ради чего? Чтобы издалека увидеть лишь блеск золотой олимпийской медали?! Но это будет позже. А сейчас подводим итоги. Радость небольшая: у нашей «золотой» команды — серебряная грудь. По сравнению с Токио добавилась только одна серебряная медаль. Правда, добавились еще и опыт, мастерство, спортивная злость, азарт. Четыре года спустя мексиканский урок поможет выдержать экзамен в Мюнхене.

Накануне главного сражения

Начинается новый олимпийский цикл. Корабль сборной берет курс на Мюнхен. Сколько бурь, подводных течений, рифов ему предстоит пройти на этом пути? Сколько сменится матросов? Хватит ли знаний, умений, характера у штурмана, механика, капитана?

Первый порт назначения — аргентинский чемпионат мира 1969 года в Мар-дель-Плата. Готовимся к нему в тренировочном лагере в Алуште. Романа Ру-руа, единственного нашего чемпиона на Мексиканской Олимпиаде, журналисты достают и здесь:

— Что Вам больше всего нравится в спорте?

— Сюрпризы...

Журналисты пожимают плечами, а Роман уже далеко, вместе с ребятами несется на «Екатерину». Обращаются к нам, тренерам:

— Что он хотел этим сказать?

А вот что. На ковре двое: два борца, две школы, два характера.., Оба начинены сюрпризами. Разные страны, разные традиции, методы тренировки, секреты в подготовке приемов, в их проведении, в манере борьбы, наконец, в характере, в умении скрыть свои замыслы, чувства, состояние, в реакции на любую ситуацию, в поединке. И все это нужно предвидеть, быть во всеоружии при любых обстоятельствах. А арсеналы спортсменов непрерывно пополняются, значит, жди новых сюрпризов.

В нашей стране классической борьбой занимаются сотни тысяч юношей. К чемпионату мира готовится только тридцать. В соревнованиях примут участие десять. Эти десять должны воплотить в себе все лучшее, что есть в нашей борцовской школе, познать все секреты и премудрости. Тренерская же задача — помочь борцам «разминировать» соперников, какими бы сюрпризами их не начинили зарубежные коллеги Л. Иванович, А. Стрембик. Ф. Шуберт, И. Корнияну, Ф. Криворальчев... Они тоже не тратят времени даром. Тридцать восемь стран подали заявки на участие в чемпионате. Во многих из них борьба возведена в культ, имеет тысячелетнюю историю. Япония, Турция, Греция, Иран, Болгария, Югославия — здесь только борьбу считают спортом, достойным мужчины.

Кинокадры, видеозаписи, анкеты, изучение школ, личностных характеристик спортсменов и тренеров помогают создать «макет» будущего соперника. Однако главное надлежит решить самому спортсмену. Последнее слово за ним — за его характером, волей, талантом. Идет тренировка. Поминутно меняются спарринг-партнеры. Каждый из них дублирует предстоящих соперников. Разные по весу, силе, быстроте, манере борьбы. И каждого нужно разгадать, обезвредить, победить. У нас это называется «вертушка», но за игривым названием — серьезное испытание на прочность и зрелость. Быстро меняющиеся свежие партнеры должны за минуту выдать себя полностью. А ты, борец, не только устоять, а, преодолевая опустошающую до тошноты, до кругов перед глазами усталость, такую усталость, когда не существует уже ничего вокруг, кроме рези в глазах от пота, когда собственное тело стотонной глыбой сгибает одеревеневшие ноги,— ты должен еще думать, управлять собой, нападать сам. Только в этом твое спасение. Остановись, «закройся», и тут же окажешься сбитым на ковер. Часто тебе кажется, что все, конец, больше нет мочи... И тут, как издалека,— свисток. Голос тренера: «На сегодня хватит».

Бредешь на врачебный контроль. И здесь оказывается, что все твои показатели в норме, все идет по плану. Весы показывают — потерял два с половиной килограмма за сорок минут тренировки. Теперь в душ и спать. Еще один тренировочный день позади...

До чемпионата мира оставалось 13 дней. Через два дня лайнер перенесет команду через Алжир, Дакар, Буэнос-Айрес в Мардель-Плата. За десять часовых поясов, с северного полушария в южное, из зимы в лето. Утром объявили состав команды. Запасные сразу же начали укладывать чемоданы. А вечером — тревога. Такого заседания тренерского совета давно уже не было.

Днем в поединке с Челидзе В. Игуменов получил травму. При неудачном броске разошлось грудинно-ключичное сочленение. Решение доктора: залечить не удастся, следует заменить. На тренерском совете голоса разделились. Пригласили Виктора. Разговор всем неприятен. Год работы, исканий, надежда восстановить свое славное имя после поражения в Мехико, доказать, что была допущена ошибка, просчет в выполнении приема, — все рухнуло. Рухнуло нелепо, неожиданно. Все это понимают, переживают не меньше Виктора. Но на чемпионат должен ехать в этом весе только один спортсмен, и просчета быть не может.

Анатолий Иванович Колесов начинает издалека:

— Ну, как сейчас себя чувствуешь?

Хотя сам знает, что именно сейчас, когда Виктор остыл после схватки, у него самые сильные боли. Но ему и всем остальным хочется услышать другое, как обычно говорят в таких случаях, мол, травма пустяковая, через два-три дня заживет.

— Я понимаю, что травма серьезная, что может не пройти к соревнованиям, но я должен поехать. Обязан, обязан выиграть.

Дверь за Виктором закрывается. Наступает тишина. Все сидят, опустив глаза. Никто не хочет начинать первым.

— Два чуда я уже видел,— это голос Геннадия Константиновича Бакушева, доктора.— В 1965 году, когда на 21-й день после удаления аппендицита, он впервые стал чемпионом страны. Еще и сейчас никто из моих коллег этому не верит... В 1967 году он с поломанным ребром выиграл «Олимпийскую неделю» в Мексике. Очевидно, придется увидеть и третье чудо. На этом и порешили. Теперь у Виктора впереди две недели лечения и сгонки веса. Это в то время, когда противники проводят самые интенсивные тренировки, шлифуют свое оружие... Выдержит ли очередное испытание этот вечный «неудачник»? Победят ли на сей раз его терпение, воля, мужество?

Мардель-Плата. Серебряная долина на берегу Атлантического океана. Гран-отели, рестораны, бары, гаражи, отливающий золотом песок пляжей. Бархатный сезон. В городе с населением в сто пятьдесят тысяч почти два миллиона отдыхающих. Цены в отелях баснословные. Дорого все: пансион, стоянки для автомашин, места на пляжах, в открытых бассейнах; Пляжи разбиты колышками и цветным шнуром на участки: палатка с шезлонгом, кресла-качалки, телефон, собственный выход к морю. Не пришел хозяин загорать — и никто не смеет ступить на его участок, ни взрослый, ни ребенок. Серебряное плато. Плато для тех, у кого в кармане золото. Со всего света в это время съезжаются сюда на отдых толстосумы.

«Кока-кола, пепси-кола!»... У разносчика задубевшая от пота рубаха с надписями, стертые ремнями от термоса плечи, охрипший голос. Дергают за брюки, подставляют под ноги ящички для чистки обуви подростки, пытающиеся на ходу почистить ботинки не обращающему на них внимания господину. «Сеньор!»... Этим хочется хотя бы поесть.

С заходом солнца приходит прохлада. Вспыхивает неоновая реклама. Открываются рестораны, клубы, казино. Отдыхающие выходят на прогулку. И только к пяти часам утра город наконец затихает. Казино. Самое большое здание в городе. Один из самых больших игорных домов в мире. За ночь здесь становятся богачами, разоряются. Правда, знатоки говорят, последнее бывает значительно чаще. Трагедии здесь не в новинку. О них даже не пишут в газетах. Десятки миллионов долларов за ночь переходят из рук в руки. Многое оседает на месте. Нынче на пятом и шестом этажах казино лежат три борцовских ковра. На них борцы со всего света разыграют десять золотых медалей. Но игра здесь будет другая.

Соревнования начинаются только вечером. Устроители чемпионата подстраиваются к режиму курорта. На ковер приглашаются борцы второго полусреднего веса — финн Ээро Тапио и наш Виктор Игуменов. Оба — чемпионы мира 1967 года. Тапио борется в своем весе, Виктор, согнав вес, вторгся в его владения. С ковра один из них уйдет уже с приставкой «экс» к титулу.

Ээро выходит на ковер в сопровождении тренера. По угрюмому лицу финского спортсмена трудно угадать его состояние, намерения. Замкнут, спокоен. Но задержка Виктора, кажется, и его выводит из равновесия. А в это время док делает Виктору новокаиновую блокаду, чтобы хоть на время поединка притупилась боль в груди. Вот и Виктор. Такого начала Тапио не ожидал. Прошло всего полторы минуты, а он уже успел проиграть четыре балла: был сбит на живот, поднят сзади вверх и снова очутился на ковре, но теперь уже на мосту. Время поединка истекает, а вместе с ним надежда отыграться. С ковра уходит только один чемпион — Виктор, но до пьедестала и ему еще далеко.

Один за другим сходят с орбиты претенденты. Последний поединок со шведом Поикала Матти. Борьба по существу уже позади. Виктора устраивает ничья, шведа тоже. В случае ничьей Матти может занять второе место и обойти Тапио. Перед схваткой он подходит к Виктору, с улыбкой поздравляет его: пальцами показывает баланс — ничья. Он уверен, что русский не будет рисковать, согласится на его предложение. Но что такое ничья для Виктора? Это значит, прежде всего, дать козырь шведу на будущее. Предать Тапио... Нестерпимо болит грудь. Массажист не может размять затвердевшие мышцы рук. Но пора выходить на ковер. Идти побеждать!

Этот поединок запомнился навсегда. Непрерывный, спокойный напор Виктора. Недоуменный, немой вопрос шведа: зачем? Ведь ты уже чемпион мира, зачем же из кожи лезешь, чтобы непременно выиграть? Но на ковре был чемпион мира, который не хотел легкой победы, слишком тяжело он шел к этой цели, чтобы в конце довольствоваться ничьей, дать кому-то повод усомниться в своей силе. Гонг! Поднятая вверх рука победителя — рука трижды чемпиона мира Виктора Игуменова, совершившего, как и предсказывал Геннадий Константинович Бакушев, третье чудо. Кругом улыбки, поздравления... А у Виктора мысль одна — только добраться до раздевалки, броситься на лавку.

Слишком трудно даются победы в большом спорте, и преступно — легко говорить о них. Зритель видит только одну, праздничную сторону спорта — соревнования. Спортсмен, тренер и врач знают и то, что происходит за кулисами праздника,— черновую подготовительную работу, подводящий ее итог тяжкий труд состязаний. Слишком высоко поднялись результаты в большом спорте, чтобы можно было выиграть в полсилы. Для победы ты нужен весь, без остатка.

На пределе всех возможностей организма тренер и врач подводят спортсмена к соревнованиям. И хорошо, если для спортсмена после испытаний наступит праздник победы. А если поражение?.. Немногие способны начать все сначала. Бытует поговорка: «Стать чемпионом трудно, а дальше легче, к этому уже привыкают». Ее сочинил, безусловно, не спортсмен. Дальше еще тяжелее. К бою с чемпионом готовятся заранее, его до тонкостей изучают. На него никто не идет с открытым забралом. Против него настраиваются, каждый жаждет нанести ему поражение. Ведь по поединку с чемпионом судят о мастерстве борца. Часто говорят: «Чемпион отстаивает свой титул». Нет! Он каждый раз завоевывает его вновь. И каждый раз это требует большого мастерства, силы, напряжения, воли.

Чемпиона мира и Мексиканской Олимпиады Романа Руруа здесь, как всегда, ожидал сюрприз. Сгонка веса основательно измотала его. В последний перед взвешиванием день они на пару с Анатолием Ивановичем провели в бане 11 часов. Почти пять килограммов согнал старший тренер. А сколько Роман? В течение первых двух периодов поединка Руруа с явным преимуществом по баллам выиграл у борца из ФРГ Вернера Хеттича. Никто из нас не обратил внимания на цвет лампочек электрического табло, суммировавшего баллы. И только зашедший в этот момент Николай Адамович Подрез — профессор мышц, взглянув на табло, так и ахнул. Роман проигрывает десять баллов. Такого с ним не было. Колесов бросается к руководителю судейской бригады. Ошибка! Тот и слушать не хочет. Что делать? Обратиться к президенту? Но соревнования проводятся без него, Р. Кулон заболел. Поединок закончится, победу объявят немецкому борцу — потом никому ничего не докажешь. Колесов бросился опять к ковру:

— Роман, слушай, слушай внимательно! Ты проигрываешь десять баллов. Срочно включайся, иди на приемы.

На миг Роман оторопело остановился, взглянул на табло. И пошел... Как танк, подмял под себя Вернера, захватил туловище сверху и начал «катать». Раз, два, три, четыре, пять... Гонг! На табло 12:10 в пользу Романа. Так Руруа в третьем периоде поединка, ' изрядно измотанный, отвоевал у себя же баллы, которые завоевал в бою в первых двух периодах.

Юрия Григорьева в финале жребий свел с С. Попеску. И на этот раз Попеску проявил немало изобретательности и артистического дара, чтобы добиться заветной цели — ничьей. Это и призывы к судьям заступиться за него, и постоянные обращения к врачу за помощью, и возмущенные жесты, мимика, адресованные Юрию за его, якобы, грубое с ним обращение на ковре... Не помогли бы они Попеску, если бы не его тренер, взявший как члена ФИЛА, в отсутствие президента бразды правления чемпионатом в свои руки. Так и не смог их двоих одолеть Юра.

Споткнулся в поединке с болгарским атлетом П. Крумовым Омар Блиадзе, споткнулся, как говорят, на ровном месте, когда уже показалось, что золото у него в кармане. Зато чемпионами стали А. Юркевич и Н. Яковенко. Анатолий Рощин в финальном поединке выиграл у призера трех олимпиад и трех чемпионатов мира В. Дитриха из ФРГ.

Немногие до этого чемпионата слышали об омиче Владиславе Кустове. Перворазрядником в 1968 году окончил институт физической культуры. На первых курсах специализировался по боксу. Однако достичь высоких результатов в этом виде ему мешал малый рост. Первое время, перейдя в борьбу, совмещал ее с боксом. И только на третьем курсе по-настоящему понял ее «вкус». Тренеров и болельщиков подкупало его трудолюбие, упорство. В каждом поединке Кустов боролся до конца, выкарабкивался, кажется, из самых безнадежных положений. За эти качества прежде всего и включили его в состав сборной команды. В Мар-дель-Плата перед ним сложили оружие японец, аргентинец, болгарин. Всего один балл решил исход чемпионского титула в пользу румына Г. Берчану. Кустов стал бронзовым призером чемпионата. К сожалению, свою энергию, упорство Владислав в дальнейшем направил далеко не на спортивные подвиги.

Все попытки вернуть его к спорту, к жизни подлинного мужества нам так и не удались. Чем дальше, тем сильнее его затягивала трясина, пока совсем не сомкнулась над его головой. Случай с В. Кустовым — еще один пример нашей педагогической недальновидности. Я, его тренер, видел в нем только качества, необходимые в поединке, их развивал, совершенствовал, а до души так и не добрался, ее оставил другим.

Никому из «мухачей» не удалось остановить иранца Феруза Али-заде. Не смог найти ключи к его ныркам под руку и И. Михайлишин. Сам большой мастер нырков, он и на этот раз надеялся, что успеет первым, но напрасно. В последнем поединке Феруз уверенно развенчал олимпийского чемпиона, болгарина П. Кирова. И вот он уже на пьедестале. Медленно поднимается флаг. Соотечественники вдохновенно поют гимн. У проигрывателя, установленного здесь же, в зале, аргентинец и иранский тренер. После первого куплета радист тянется к звукоснимателю, чтобы снять его с пластинки. Тренер снимает значок, протягивает радисту. Взяв его, тот опять тянется к проигрывателю, другой показывает на брелок. Завладев им и убедившись, что снять больше нечего, аргентинец уверенным движением прерывает музыку, пожимает плечами: «Я не виноват, что тебе больше нечего мне дать!»

Наши ребята моментально учли горький иранский опыт. К радисту направился В. Рязанцев. Он популярно объяснил ему: «Не надо хулиганить». А когда тот все же попытался исполнить свой трюк, спокойно отвел его руку. Когда же Валерий сам поднялся на пьедестал, больше других ему аплодировал радист, весело показывая всем, как русский чемпион сжал его руку.

Семь раз под сводами казино гремел в этот вечер гимн Страны Советов, семь раз стоя слушали его толстосумы, эмигранты — все те, кто еще недавно, в начале чемпионата, свистом и улюлюканьем встречал выход на ковер наших ребят.

Вечером в отеле нас ждал новый сюрприз. В гости пожаловала местная благодетельница эмигрантов украинской национальности, «миллионерша Маша». (Так нам представил ее наш переводчик, шестидесятилетний Серж, — тоже из эмигрантов.) «Пришла посмотреть на своих земляков,— пояснил он.— Товарищ Громыко, прошу вас пройти в холл, там вас ждет гость...» Сам бежит впереди, угодливо подводит к нам пожилую даму в шляпке времен нэпа с откинутой вуалью, из-под которой выглядывает сморщенное старческое лицо, слоя в три зашпаклеванное и нарумяненное; в длинной черной юбке, со «стрелками» на чулках, в старомодных, со сбитыми каблуками туфлях. Всю жизнь равнодушный к «тряпкам», я невольно поймал себя на мысли, что подобный наряд больше под стать огородному пугалу, нежели женщине любого достатка. Но гость есть гость. Даже если нет желания радушно принимать его, надо хотя бы отвечать на его вопросы. Начинается диалог.

— Ну, как там у вас в России?

— Все нормально.

— А украинцы здесь есть?

— Есть.— Подзываю Ивана Михайлишина.

— Такой махонький? Такая большая Украина, и вы взяли одного, и то самого маленького, а остальные все русские...

Наши вокруг не выдержали, громко рассмеялись. Пытаемся объяснить ей, что в команде не только русские: два грузина, два украинца, татарин — все сильнейшие борцы Советского Союза. Что касается их национальности, то она ничего не решает, все дело — в спортивном мастерстве, таланте, трудолюбии... Недоверчиво кивает головой.

— Я очень богатая женщина, у меня много отелей, а у вас?

— А у меня целая страна, причем самая лучшая в мире.

На щеках из-под толстого слоя грима проступила краска, нервно, зло задергалась верхняя губа. Однако сдержалась.

— Я помогаю многим русским, помогаю устроить жизнь... Решила и вам сделать небольшие подарки.

— Не помогаете, а благодетельствуете. А что касается подарков, у нас принято на праздники, на юбилеи друг другу делать приятное — дарить цветы, сувениры в знак уважения, любви... А одаривание, подачки ушли вместе с царем, богатеями, вместе с вашей, сбежавшей с родной земли, матушкой. Так что извините, не обессудьте.

Услышав такую отповедь, двое с коробками и третий с кинокамерой застыли в дверях.

— И еще есть на бывшей вашей Родине обычай — ходить в гости в приличной одежде. Я извиняюсь, мадам, но наши женщины в таком виде не выходят даже в огород сорвать морковку. Извините за бестактность, но если вы считаете себя украинкой, то обычаи и нравы своего народа нужно, по меньшей мере, хотя бы знать... Извините, мадам...

Энергично замахала руками оператору, чтобы перестал записывать диалог на видеопленку.

На другой день Серж, показывая газету, где наша беседа была напечатана, сокрушенно качал головой: очень уж обиделась Маша, к ней теперь и подступиться страшно, просмеяли ее...

Еще пять дней мы любовались поединками вольников. И опять под сводами казино пять раз взвился наш флаг, величественно звучала мелодия советского гимна. Пожалуй, даже человек с самой слабой музыкальной памятью мог бы выучить его наизусть... Мало аргентинцы знают советских людей. Не случайно поэтому, что интерес их к нам огромен. За время чемпионата кое-какое представление о русских они получили. Как писала местная газета, «русские продемонстрировали не только большое мастерство на ковре, но покорили и своим обаянием, трезвостью суждений, глубокой убежденностью в своих целях».

...Вскоре после возвращения в Москву — новость: Анатолия Ивановича назначили заместителем председателя Спорткомитета СССР. Сборной временно назначен управлять Александр Андреевич Сенаторов.

Летом для сплочения рядов ездили работать на Селигер, строили ретрансляционный телецентр в Осташкове «За одно и силенку накачаете», — говорили нам в Москве на прощанье. К концу уже качал нас ветер. Но возвращались довольные, судачили, куда поедем на следующий год. На заработанные деньги пошили всем парадную форму.

Наконец, руководство принимает решение назначить старшим тренером Александра Юркевича. Он хорошо знает борьбу, чемпион Европы, мира. Будучи комсоргом команды, доказал, что может увлечь ребят, повести за собой. А то, что у Саши нет пока ни специального образования, ни опыта тренерской работы, никого не смущает: «Мог же Колесов сразу сменить борцовское трико на тренерский костюм. Сразу стал большим тренером, а сейчас и руководство всеми сборными ему доверено». С этим доводом нельзя не согласиться. Но пример Колесова — это исключение из правила, а не само правило.

К чемпионату Европы готовимся в Цахкадзоре, в условиях среднегорья... Главное, опустившись вниз, попасть на волну наибольшей работоспособности. В команде много молодежи, значительно обновили и состав тренеров. Отсюда и новые методы тренировок. Э. Кондрацкий из Грозного здесь со своим учеником Нельсоном Давидяном. Парень отличается от всех манерой борьбы, необычна его стойка — в полуприседе, оригинальны приемы, средства защиты. Борется очень расслабленно, включается в прием мгновенно. Начинают и другие осваивать методы расслабления. Бегают на зарядке трусцой, максимально расслабив тело. Со стороны это производит удручающее впечатление.

Начинаются шатания и в тренерском стане. Любая, даже мелкая промашка главного вырастает до небес, становится предметом обсуждений, споров. Все это не может не сказаться на ребятах, на настроении, уверенности. Вот несколько страниц из моего дневника того времени. Вел я его нерегулярно, но, когда позволяло время, делал записи буквально по часам. Так что он в большой степени отражает наши трудности, поиски, срывы и победы.

4 июня 1970 года. Самолет из Берлина приземляется в Шереметьевском аэропорту. На этот раз встреча после чемпионата Европы не радует. Хочется, как мышонку, незаметно прошмыгнуть в угол, забиться в свою норку. К выходу ребята не торопятся, никто не хочет быть первым. У самолета никого нет. В таможне тоже. В зале для пассажиров сразу наткнулись на А. И. Колесова. Это не по плану, видно, не смог Анатолий Иванович усидеть в кабинете, дождаться, когда к нему доставят команду, сам, забыв про этикет, примчался в аэропорт.

Весь в испарине старший тренер А. М. Юркевич. Старается не попасть на передний план, хлопочет с бирками, чемоданами, оттягивает решительный момент. А чемпионов — Игуменова и Резанцева — уже усаживает в «Чайку» председатель ЦС «Спартак» В. И. Векшин: как же, ведь все медали сборной — спартаковские... Узнаем, что передышки, чтобы собраться с мыслями, не будет, сразу, с корабля на бал — в Комитет. Обычно встрече с руководством в Комитете отводится следующий день. Сначала в Управлении, затем у зама, в ЦК ВЛКСМ, и, наконец, принимал сам председатель — Сергей Павлович Павлов. К встрече с последним готовились основательно, обсуждали, что сказать, попросить — в таких случаях не отказывают, ребята это хорошо усвоили. Здесь можно было поговорить о нуждах сборной, попросить за товарища. Отказа, как правило, не бывает, чтобы не омрачать торжество победы, радость ребят. Хотя в последующем, случается, в текучке обещания и забываются.

На этот раз все иначе: литавр не будет, в оркестре гремит только барабан. В автобусе гробовая тишина. Билеты на самолет выдаются здесь же: одним — домой, другим в Алушту — на тренировочный сбор к чемпионату мира.

7 часов вечера. Все сидим в заставленном стульями кабинете Колесова. Напряженно ждем. Анатолий Иванович встает, по привычке протирает очки, несколько раз поправляет их указательным пальцем на переносице, долго откашливается. За темными стеклами не видно глаз, наверное, они тоже с удовольствием на нас не смотрели бы... Ему не легче. Цену побед он знает лучше других. Сам четырежды их вырывал на мировых и олимпийских чемпионатах. Четыре года возглавлял команду, готовил ее ко всем чемпионатам, вот так же ожидал встреч с руководителем Комитета. Еще год назад, при Колесове, над сборной ярко светило солнце, с последнего чемпионата мира привезли шесть чемпионов, а сейчас второе место в Европе и только две золотые медали. Правда, о такой перспективе ему намекали еще задолго до чемпионата, при первой еще наметке состава команды. Но тогда это было расценено как малодушие, перестраховка тренеров: «С такими мыслями нечего и ехать... только трус заранее готовит запасной выход».

И сейчас, чувствуется, он убежден: будь он там— все было бы иначе.

Отчет старшего тренера выслушал равнодушно. Несколько оживился при выступлении В. Игуменова, единственного представителя старой гвардии в команде. Пощадив и без того убитых ребят, еще раз поздравил чемпионов. Призвал молодежь брать пример с

 Игуменова, выигравшего чемпионат без подготовки, только за счет мастерства и воли. Виктор срочно вынужден был заменить И. Клинстона, получившего за два дня до соревнований травму. Пожелав, чтобы европейский урок не прошел даром, отпустил ребят.

— Тренеры, останьтесь...

21.15.

— Ну, а теперь давайте сначала, все по порядку. Надеюсь, не обиделись, что встретили без оркестра. Выступление команды нас не устраивает. Ваше объяснение тоже. Тот анализ, который вы здесь попытались сделать,— лепет младенцев. Я понимаю, что для полного анализа у вас не было достаточно времени. Соберитесь с мыслями. Завтра в 10.00 встреча у Сергея Павловича. Постарайтесь объяснить все внятно.

Не остался в долгу и Аркадий Николаевич Ленц. Во время доклада Юркевича он нервно поглядывал на часы, спешил на следующее совещание. Но и в оставшиеся у него пять минут успел сказать многое.

22.45. Колесов позвонил жене: «Не беспокойся, все в порядке, я здесь с ребятами». Передал привет от нее.

— Теперь давайте спокойно разложим все по полочкам.

2.20. Телефонный звонок.

— Что, еще не спишь? Сейчас еду. Завтра же чтобы были в Алуште и, если проиграете еще мир, считайте, что мы друг друга не знаем.

Алушта. Идут контрольные соревнования. Зал убран флагами, двери открыты для зрителей. Тренеры во всем белом, сейчас они судьи. И будут судить так же «беспристрастно», искать тот же предлог для вмешательства, как те, что судят на чемпионатах. Казалось бы, роль судьи определена довольно точно: наблюдай и справедливо оценивай действия борцов, в правилах все оговорено. Поединок закончился, оцени, подними руку победителя. Главное помни, что на твой справедливый суд вынесен многолетний кропотливый труд тренеров, спортсменов. И победителем должен стать только сильнейший. Но так лишь должно быть. В практике, к сожалению, еще нередки случаи, когда по воле судей красивые поединки превращаются в чехарду, а сильнейших вместо радости победы ждет разочарование, подчас трагедия.

Сменяются пары, жужжит видеомагнитофон, объявляют решения судьи. А Виктор Игуменов опять сидит на скамейке. Тренироваться не может: нарыв под мышкой. С утра просматриваем с ребятами видеозапись поединков, разбираем ошибки. Последний спарринг проводим в Москве с молодежной командой. Попробовал тренироваться и Виктор, но схватку сразу же пришлось прервать — из вскрытой раны пошла кровь.

29 июня. Прага. Здесь формируется специальный рейс, зафрахтованный ФИЛА. «Аэр-Канадес» согласилась за полцены перебросить всех к месту соревнования в Эдмонтон. Переводим стрелки часов.

30 июня. 9.00. Пражский аэропорт. Одна за другой прибывают команды. В лучшем виде болгары, в команде у них Ангелов, Киров, Крумов, Петров, Цынцаров — все борцы с мировыми именами. Они сразу обступают наших ребят: здороваются, подшучивают друг над другом, целуются. За несколько минут все смешалось: венгры, румыны, югославы, поляки... Только новые чемпионы Европы — команда ГДР — пока в стороне: горделиво никого не замечают. Но и их ненадолго хватает. В одну кучу сложены чемоданы, сумки. Чтобы найти свои вещи, нужно перевернуть целый ворох. Решаем сдавать все оптом, в Эдмонтоне разберемся.

Через час — вылет, а вопрос о въездных визах для спортсменов ГДР еще решается в канадском посольстве в Праге. История старая. В прошлом, 1969-м году, в Италии, на чемпионате Европы, власти отказались поднимать в честь победителей, спортсменов ГДР, государственный флаг. Чемпионат провалился, его бойкотировали спортсмены всех социалистических стран. Тогда у руководителей ФИЛА не хватило характера выполнить свой же устав, перенести соревнования в другую страну. Сейчас ФИЛА добилась, чтобы на Канадском чемпионате поднимались флаги всех стран-участниц. Загвоздка только в том, как борцам из ГДР добраться до Эдмонтона без виз? Самолет стоит, команды сидят, руководители совещаются, дипломаты решают... Судя по составу команд, столь длинный вояж можно не совершать. Маловероятно, что хоть одна медаль ускользнет от европейцев.

14.40. Стюардесса пересчитывает пассажиров. Все 118 на месте. Первое «сражение» выиграли и спортсмены ГДР. Получасовая остановка в Алжире перед броском через океан. И опять в путь. Самолет изменил курс. Монреаль не принимает. Летим в Торонто. Там два часа сидим в аэропорту в страшной жаре. Выясняется, что на рейсе Торонто—Эдмонтон у нас не забронированы места, так как посадка здесь не была предусмотрена. Все руководители приступом берут «Аэр-Канадес». И вот мы снова в воздухе. За иллюминатором страшная гроза, молнии совсем рядом крушат небо. Самолет болтает так, что, кажется, отрываются крылья. Так недолго и до греха. Наконец, посадка. Через час размещаемся наконец в общежитии университета. Теперь главное, чтобы ребята скорее заснули.

7.15. Всех подняли на зарядку. На улице моросит дождь, все же сделали небольшую пробежку, затем «пуш-пуш» в коридоре.

9 часов. Завтрак. Стол открытый, выбирай блюда, напитки. Вот только есть некому — большинство сгоняет лишний вес. Днем поиграли в баскетбол, повозились на ковре. Попробовал провести свою первую схватку с Р. Руруа и Виктор. Хотя и сочится кровь, делать нечего — время не ждет.

2 июля. Дали ребятам отдохнуть. Почти целый день провели на зеленом газоне перед зданием университета. В это время возле нас крутился садовник, то чинил мотор машинки для стрижки газона, то подбирал бумажки, то часами неподвижно стоял, прислонясь к дереву, не отрываясь, молча смотрел на нас. Наконец не выдержал:

— Ну, как там у вас? — и заплакал.

Это не первая уже встреча здесь с эмигрантами. По-разному они попали на чужбину, а мечта у всех одна — взглянуть перед смертью на Родину.

3 июля. С трудом подняли ребят в 6 утра. Ночью все спали плохо, организм не успел перестроиться на десятичасовую разницу во времени. Но делать нечего, завтра на взвешивание вставать еще раньше, в 5 часов утра. Днем последняя тренировка, подгонка веса. В парной очень сухой пар, дышать трудно. Хуже всех В. Бакулину и И. Зайцеву. «Мухач» В. Зубков подозрительно быстро похудел: или точно все рассчитал, или уже «горит»...

С утра заседал конгресс ФИЛА. Решали два важных для нас вопроса: о представительстве и правомерности русского языка на соревнованиях. Сейчас официальными считаются английский, французский и немецкий, хотя большинство чемпионов говорит по-русски.

4 июля. 5.00. Подъем. 7.00. На весах у всех норма.

7.15. Начинается жеребьевка встреч. Решили, что самая легкая рука у руководителя делегации А. И. Колесова, доверили тянуть жребий ему. Но жребий есть жребий: из 10 поединков первого круга сравнительно легкими представляются только три, остальным придется засучить рукава.

9.00. Ковер № 1. «Мухачи» Владимир Зубков— Хицер Сари (Турция). Руководит судейской бригадой Батю. Скольким спортсменам он уже попортил кровь, сколько загубил поединков! В Берлине, на чемпионате Европы, даже всегда спокойный греческий тренер не выдержал явно необъективной оценки его подопечного Галактопулоса в поединке с югославским борцом Кецманом — бросился со стулом в руках к судейскому столу, но добежать так и не смог, сдало сердце. Равнодушно созерцая это, Батю только и вымолвил: «Нервы, нервы».

На европейском чемпионате многие делегации, в том числе и наша, просили президента отстранить Батю от судейства. И это уже не впервые. Но сегодня он опять будет решать наши судьбы.

Не везло нашей сборной с «мухачами». Ну где найти таких «карманных богатырей»? Недаром европейцы смеялись, когда после Мехико ввели весовую категорию борцов до 48 килограммов: «Это для тех стран, где солнца много, а воды мало». Володю Зуб-кова приметили на первенстве страны, и, хотя он занял только пятое место, всем понравилась его агрессивность, умение не жалеть живота своего ради победы. И здесь, в первом своем поединке, не подвел.

Турка до ковра сопровождала целая свита. Когда же через полторы минуты Сари спустился с помоста, вокруг никого не было.

...Не успеваем бегать от ковра к ковру. А успеть нужно везде: дирижировать, кто с кем куда идет, проследить за разминкой, быть с ребятами во время поединков, вести протокол результатов, успеть записать, как проходили схватки, сбегать в пресс-центр, подкормить ребят, и, главное, вовремя среагировать на судейские накладки, постоянные уточнения в графике соревнований. Изрядно потрепав друг друга, мирно разошлись Р. Казаков и экс-чемпион И. Бачу. Но такой мир не радует. По количеству участников, их мастерству, это, пожалуй, самая представительная весовая категория борцов (57 кг). И с грузом штрафных очков за ничейный результат поединка в самом начале соревнований трудно рассчитывать на большой успех.

Тяжко далась победа И. Зайцеву над корейцем Coo-Гон. В первых двух периодах преимущество нашего борца незначительное. В третьем Иван делает несколько реальных попыток бросить через спину, но, чего-то испугавшись, в последний момент передумывает. В конце поединка Соо буквально не стоит на ногах. «Укачался» и Зайцев. Боюсь, что с такой нерешительностью он здесь далеко не уйдет.

Р. Руруа нынче впервые выступает в новой, более тяжелой весовой категории (68 кг). Новые его соперники повыше ростом и посильнее. Правда, и Роман, потяжелев, стал выглядеть внушительно, мощно. И все же здесь уже свои чемпионы-законодатели, чужих не терпят, особенно снизу — недовесков. Трижды Роман готовился к схватке. В первый раз, когда подошла его очередь и он уже начал снимать тренировочный костюм, вдруг объявили, что схватки борцов первого полусреднего веса будут проводиться вместо первого на втором ковре. И опять ожидание, разминка, настрой на поединок. Спустя час новое объявление: «Приготовиться на ковер № 3». А еще через 20 секунд диктор объявляет: «Руруа—Чанбари на ковер № 1». Сбросив костюм и по дороге сделав несколько упражнений, чтобы хоть немного подготовиться к работе, Роман поднимается на помост. Иранца Чанбари еще нет. Что-то Роман уж больно спокоен. Уселся в ожидании на стул, набросил на плечи полотенце. А иранца все нет. Надо Романа немного «завести», а то как бы не «заснул».

— Роман, газету читал?

— Нэт.

— Там иранец пишет, что тебя положит чисто.

— Кто? Што ты сказал? Кого положэт? — полотенце летит на стул.

Роман вскакивает, начинает быстро приседать, махать руками.

А вот и Чанбари с огромным эскортом. По восточному обычаю обнялись с Романом, поцеловались. А сразу же после свистка судьи Роман подмял его под себя, начал в партере выбивать им пыль из ковра. После первого периода иранец еще пытался отыграться. В третьем — только мостом спасал лопатки. 15:0 — впечатляющая победа! Расставаясь, ограничились лишь касанием ладоней.

Первые слова Романа, когда он влетел в раздевалку :

— Гдэ газета?

— Какая?

— Гдэ он пишет, что мэня положит. Я сейчас с нэй к нэму пойду.

Пожимаю плечами.

— Ты ведь знаешь, что я не очень силен в английском, мог и напутать.

Ребята надрывают от смеха животы. Наконец и до Романа доходит.

— Ну, ничего, тэпэрь никогда нэ напишет! Дважды чемпион Европы, югослав М. Ненадич

едва ли допускал мысль о поражении в поединке с дебютантом А. Назаренко. Слишком спокойным выглядел перед схваткой и его наставник Л. Иванович. Казалось, им все уже давно ясно, остается пустая формальность — побороться, чтобы заполнить протокол. Первый период закончился с результатом 0:0. Во втором — Милан, проводя прием, срывается вниз. И здесь же дважды описывает дугу от Толиных накатов, 3:0. И еще дважды чемпион летит на ковер. Для дебютанта совсем неплохо. Теперь уже Ненадич будет работать на Назаренко: пробиваясь вперед, будет выбивать конкурентов. Чисто проходит через турка второй наш дебютант В. Резанцев. Припечатал к ковру канадца В. Бенко Николай Яковенко.

Выиграв в прошлом году чемпионат мира, запросился на покой А. Рощин. Завещал ковер А. Кочневу. — Если уж не оправдает, вернусь. Осекся Кочнев в Берлине. И ветеран опять в строю. В первом же поединке жребий свел его с чемпионом берлинского первенства Европы Р. Боком из ФРГ. В последний раз они встречались на мексиканском ковре. Тогда в жестокой борьбе Анатолий добился преимущества только за активность. Прошло два года. На последнем чемпионате Бок сам уже перетолкал всех, стал мощнее, надежней стала защита.

Перед схваткой, разминаясь в углу ковра, Роланд пытается привлечь внимание Анатолия к своим мощным рукам, вращает их, как жерди. Глядя на эти могучие руки, невольно думаешь, что если опустит одну из них с размаху на спину, хребет сломает. Однако, как ни пыжился немец, подлинное его состояние выдает серый цвет лица. Обычно Рощин постепенно начинает «раскочегариваться» в схватке и только в третьем периоде набирает полную скорость, раздувая ноздри, не останавливаясь перед препятствиями, идет вперед...

В этом поединке Рощин «завелся» уже на первой минуте. Не сел на стул и в перерыве. Немец парировал захваты, боролся за инициативу. К середине второго периода ему можно было давать предупреждение. В третьем — судьи явно кривили душой. Ничья. Бок делает несколько тагов и, как подкошенный, падает на пол. Вся команда пытается привести его в чувство. Доктор! Доктор! Прибегает, запыхавшись, врач команды. Корчащегося в судорогах Роланда укладывают на тележку, увозят в медпункт. Что это? Переутомление? Внезапный приступ болезни? Специалисты утверждают, что это последствия допинга. На сей раз допингового контроля почему-то не было.

20.00. Начинается второй круг соревнований. После феноменального успеха в Мар-дель-Плата иранец Феруз Али-заде целый год находился под пристальным вниманием спортсменов, тренеров. Его приглашали на встречи, турниры, добросовестно записывали, фиксировали каждое его движение. Сейчас ни для кого не секрет, как он ныряет под руку. В Мар-дель-Плата Михайлишин боролся с ним втемную, сегодня для В. Бакулина «темных пятен» в мастерстве Али-заде нет. Он знает: главное — лишить иранца свободы действий, плотно сковать захватом. Но это теория, а в схватке все гораздо сложнее. Стоило Володе на какое-то мгновение дать просвет, и Феруз уже под рукой. Партер. И сразу же накат. Не успели мы опомниться, как Володя вышел наверх, и здесь же сам провел переворот, 3:3. Больше никто рисковать не стал. Ничья.

У Рустема Казакова — отдушина. Датчанин явно уступает ему в мастерстве. Тяжело дается победа И. Зайцеву над поляком Л. Липенем.

Час ночи. Дома сейчас уже все проснулись и работают. Пока они спали, мы не покидали зал. С пяти утра до часу ночи в зале. Никого не отпускаем и сейчас. Поверив графику, можно «обжечься», изменения в распорядок соревнований вносятся непрерывно. Ждем последней схватки Р. Руруа с итальянцем Р. Дисто. Роман явно не может проснуться. Хорошо бы дать ему крепкого кофе, но док, как всегда, перестраховывается, Руруа в схватке набрал 13 баллов, трижды давил на мосту в хорошем захвате, но «дожать» так и не смог.

5 июля. 7.00. «Открывает» день В. Игуменов. За 9 минут поединка венгр В. Штеер восемь раз был в полете. Победа.

Быстро прижимает лопатками к ковру монгола Л. Тгилида В. Резанцев. Как всегда упорно борется Н. Яковенко с Ф. Кишем. Николай непрерывно атакует, прорывается на туловище. Бросок. За ковер... В третьем периоде в острых ситуациях Ференц не раз ищет спасение за ковром. Даже венгерские тренеры ожидали, что сейчас последует предупреждение за пассивность. Притихли. Но судьи оказались добрыми. Ничья.

А. Рощин, помучив турка в стойке и основательно намяв ему шею, в партере удачно захватив руку, к явному восторгу зрителей перекантовал его животом кверху. Совсем освоился В. Зубков. Вслед за венгром с явным преимуществом развенчал иранца А. Рахма и финна Р. Харвонена. Теперь их осталось трое. Так что бронза у Володи уже в кармане. Но хочется большего. А у В. Бакулина дело обстоит хуже, после ничьей с югославом Б. Маринко он «повис» на пяти штрафных очках. Теперь ему нужна только чистая победа над японцем Саборо Сигияма. Володя настроился на бой, но конец наступил неожиданно быстро и, увы, не в его пользу. Значит, в этом весе (52 кг) мы не получим очков для командного зачета.

Неожиданно для нас закончился поединок И. Зайцева с юным югославом С. Колетичем. Победа Ивана, быстрого, высокотехничного, достаточно опытного борца, ни у кого не вызывала сомнений. На первой же минуте, изрядно «разболтав» противника рывками за шею, он мгновенно бросил югослава на мост — 2:0. И здесь Иван решает удержать достигнутое преимущество, хотя схватка только началась. Кружит, фехтует руками, плетет ногами узоры на ковре, пугает ложными атаками. А Колетич, видя, что Иван больше не опасен, сам пошел вперед. Теперь уже он действует активней. Зайцев же еще пытается пугать, имитирует бросок через спину, но неубедительно. При одном из поворотов спиной к Колетичу попадает вниз. Некоторое время уверенно защищается, затем решает накрыть — убирает опорную ногу и сразу же летит через мост. Первый период проиграл — 3:2. Ничего страшного, думаем мы, впереди еще два периода и балл можно отыграть с лихвой. Главное — собраться и идти в бой. Но Иван продолжал скакать вокруг Колетича, атакуя вполсилы. Выбрав удобный момент, попытался бросить через спину, и лететь бы противнику, да Иван вдруг раздумал, стал возвращаться обратно и уже сам, описав ногами дугу, рухнул на ковер...

Не изменил ничего и третий период. Иван продолжал проигрывать. 3 : 14. Такого счета не может быть в поединке зрелого мастера с новичком. Выходит, верно, что кроме знания техники в борьбе нужен еще характер. В единоборстве все решает мужество борца, его неукротимое стремление победить, мастерство же — только средство для достижения цели.

Оставался у Зайцева последний шанс — чисто победить молодого спортсмена из ГДР Д. Хейца. Еще год назад Девлинга не считали серьезным противником, а на берлинском чемпионате Европы он стал чемпионом. Быстро, как грибы, растут борцы в ГДР. Сразу после Токийской Олимпиады был взят курс на воспитание олимпийцев 1972 года: созданы спортивные интернаты, проведен отбор молодежи, разработана методика тренировок. И нужно сказать, что немецкие спортсмены достигли многого. Пробовали мы настроить Ивана на бой. Обещали, что схватку оценивать будем не по результату, а по проявленной им воле. Но так и не увидели на ковре бойца.

Неукротимо рвется к победе Р. Руруа. Сложил перед ним оружие турок С. Хизирли, прижат лопатками к ковру швед М. Поикала. Впереди поединки с чемпионом мира С. Попеску из Румынии и японцем То-нуэ Такаси. Но это будет завтра.

Возбужденный, подбегает В. Бакулин: «Посмотрите...» На скамейке «туристов», как в шутку называют друг друга неудачники, досрочно закончившие соревнования, Володя менялся значками, причем делал это, как всегда, оригинально. Показав свой значок и указав на заинтересовавший его, Володя предлагает условие: кто кого перетянет на кистях — тот хозяин. Глядя на зарвавшегося «мухача», многие соглашаются... и здесь же платят. Доходит дело до стокилограммового американца. Вокруг него большая группа подростков. Все в единой форме, беретах с эмблемой спортивного клуба, с большими пластмассовыми значками с изображением борцов на груди. Такой значок и привлек внимание Бакулина. Но меняться с детьми неудобно, вот и выбрал «жертвой» их тренера. Тот, не желая ударить в грязь лицом перед своими воспитанниками, согласился. Через несколько секунд Володя уже вертел значок в руках. А когда прочитал внизу надпись, то, не очень надеясь на свой английский, прибежеал к нам. Читаем вместе. Сомнений быть не может: «Победим русских»,— гласит надпись. Значок выпущен федерацией борьбы США. Установлен и срок победы — Эдмонтон, Канада, 1970 год. А ребят привезли посмотреть, как это сделают старшие товарищи.

6 июля. Финальный день. Начинает его Р. Руруа с японцем Т. Такаси. Позади у Романа пять поединков — пять побед. Такой же результат у японского спортсмена. Манерой он напоминает X. Фуджимото — так же широко маневрирует, мягко меняет захваты, молниеносно включается в бросок через спину, но выглядит значительно мощнее, чем Фуджимото. Поединок обещал быть упорным, однако уже на второй минуте Роман ведет в счете, 6:0. Дальше он попросту демонстрирует технику, бросает через спину, проводит накаты в обе стороны поочередно. Бросает рискованно, одержимо. В результате 20:0. Такой оценки в финале чемпионата мира мы, как ни старались, вспомнить не смогли. А сделано это было очень просто по старой Романовой схеме. Руруа спровоцировал Такаси пойти на «коронку» — бросить через спину, а когда тот сорвался вниз, Роман тут его и накатил, потом еще и еще раз. И японец потерял голову — полез отыгрываться, не замечая, что дирижирует схваткой Роман, искусно создавая выгодные для себя ситуации.

К последнему поединку с греком П. Галактопуло-сом на Игуменове, как говорится, не было живого места. Рассечена бровь, растянуто плечо, травмировано колено. Невредимым остался только борцовский характер. Характер, отвергающий компромиссы и скидки, подчиняющий все только победе. Он и на сей раз не дал соперникам повода усомниться в своей стойкости. В награду за это — четвертая золотая медаль чемпионата мира.

Именинником ходит тренер из Алма-Аты В. Пса-рев. У него появилась сразу двойня: чемпионами стали А. Назаренко и В. Резанцев. В финале Анатолий встретился со шведом И. Карстремом, считавшимся одним из основных фаворитов в этой весовой категории. К поединку с Анатолием шведский спортсмен готовился основательно, тщательно разогревался, настраивался. А через десять секунд швед, горестно качая головой, покидал ковер...

Подводим итоги: командная победа, четыре золотых, серебряная, три бронзовых — не так уж и плохо. Однако и соперники не дремлют. До Олимпиады еще не раз произойдет переоценка ценностей. Теперь уже все мы на скамейке для зрителей, болеем за вольников. Особый восторг вызывают поединки Г. Страхова, В. Гулюткина, А. Медведя.

На ковре В. Гулюткин и американец Л. Кристофф. В пятый раз Ларри штурмует пьедесталы чемпионатов мира, и каждый раз на вершине первыми оказываются советские спортсмены: Иваницкий, Медведь, Ломидзе. На этот раз Кристофф настроен особенно решительно: «Хватит быть вторым и третьим, счет начинается с первого, и будет вестись с меня». Однако Владимир Гулюткин не разделяет его точку зрения: «Слишком большая для меня роскошь — за тридевять земель лететь за вторым местом... перебьется как-нибудь».

Оба по центнеру весом, плечистые. Ларри немного выше ростом. Мужественные, напряженные лица, мощные захваты. Не уступают друг другу ни в чем: толчок за толчок, удар за удар. Первый период — ничья. Ни один не добился перевеса и во втором. А когда остается всего пять секунд до свистка, Кристофф проходит в ноги. Два балла. От заветной цели Ларри отделяют всего три минуты. Тренер А. М. Дякин весь в мыле, летят на ковер советы, команды, просьбы собраться, уверенно атаковать. А Володя вдруг успокаивается, улыбается:

— Да успокойтесь, Михалыч, сейчас я его чисто положу. Я ведь обещал, если поставите в команду — выиграю... не подведу. У меня сейчас выбора нет,

Михалыч перестал махать полотенцем, оторопело посмотрел на улыбающегося Володю, затем на рвущегося в бой из противоположного угла Кристоффа.

— Ну, ну. — Покачал головой и стал спускаться с помоста.

Свисток! Уверенной, деловой походкой, не торопясь, Владимир направился к центру. Сотни раз видел я, как борцы сходятся в поединке. Но чтобы вот так... отрешенно — так идут только на бой, в котором поражение невозможно! Почувствовал это и Ларри, невольно сбился с шага, замедлил. А Владимир надвигается прямо, не сгибаясь, не страхуя ноги, идет побеждать, а не защищаться.

И Ларри, в течение всего поединка ждавший этого мига, лишь мига, чтобы ринуться Гулюткину в ноги, невольно вдруг сам стал выпрямляться. Думал ли он о ногах, об атаке... Нет. Он смотрел в лицо Владимира, он не мог от него оторваться. Видно, что-то в нем было такое, чего никогда раньше не видел американец.

Мгновение — Ларри внизу. Что это? Бросок? Сбивание? Перевод? В классификации такого приема нет. Был захват, а дальше Володя его просто смял. Балл! Гулюткин забирает руку Кристоффа «на ключ». Самый простой прием, ему первому обучают в партере. Кристофф упирается ладонью в ковер, поднимает плечи, рука выпрямляется. Вздуваются желваки, пунцовым становится лицо, шея, плечи. Володя начинает медленно выбирать ключ. Ларри еще противится, сдерживает напор, и только все усиливающаяся предательская дрожь руки выдает, что это уже предел.

Медленно, сантиметр за сантиметром, сгибается рука Кристоффа, вот уже лишенная опоры грудь касается ковра. Владимир навалился на Ларри грудью, начинает переворачивать его на бок. Тот еще упирается свободной рукой, а тело неумолимо наваливается на нее, сгибает. Вот уже Ларри на боку, на какое-то время еще пытается противиться, наконец, опрокидывается на спину. И здесь же дикий, вызывающий дрожь крик. Свисток! На ковер бросаются врачи. Втроем хлопочут они вокруг Ларри, а он колотит ногами по ковру, весь выгибается, лицо до неузнаваемости искажено болью. Бесплодные попытки врачей вставить на место вывихнутое плечо только еще больше усиливают боль.

— Подождите, — Владимир жестом показывает врачам, чтобы отошли. Те послушно встают. — Кристофф, потерпи. Ты ведь мужчина. — Встаёт рядом на колени, опять забирает руку на ключ, его лицо покрывается каплями пота.

— Вставай, Ларри, пойдем!

Кристофф благодарно улыбается. В зале гремят аплодисменты.

Вечером в огромном ресторане банкет. В одном углу участники чемпионата, в другом — недавние болельщики, зрители, среди которых немало русских эмигрантов. Тосты, обмен сувенирами, благодарственные речи. По традиции, каждая делегация исполняет номер самодеятельности. Спели иранцы, итальянцы, немцы, сплясали канадцы. Наша очередь. Встает Володя Гулюткин, белокурый, статный, уверенно берет гитару. Проникновенно, любовно начинает:

Поле, русское поле,

Сколько дорог прошагать нам пришлось,

Ты моя юность, ты моя доля...

Подходит Кристофф — очень бледный, рука на привязи, но улыбается. Рядом с ним американский тренер:

— Чем больше узнаю русских, тем больше убеждаюсь, что их совсем не знаю. Кто вы?

— Мы русские!

— Я это понимаю, — пожимает плечами, уходит. Володя все еще поет. А с другого конца зала доносятся громкие, нескрываемые всхлипывания. Это тоже русские. Но другие — из бывших, и потому никому не интересные.

Вскоре после чемпионата в Эдмонтоне я был назначен главным тренером сборной. Впереди нас ждали новые старты. Предолимпийский чемпионат мира 1971 года планируется провести в стане наших основных конкурентов — болгарских атлетов. Болгарская дружина уже набрала и силу, и опыт достаточный, чтобы в полный голос заявить о себе. К тому же «родные стены»... В том, что это понятие при соответствующей его материализации приобретает действительно большую силу, мы убеждались не раз.

Накануне главного сражения — Олимпиады — дать козыри в руки соперника довольно опасно. При обсуждении плана подготовки в Спорткомитете взвешиваем все. Вынуждены признаться, что положение наше не из лучших... А. И. Колесов после долгих подсчетов всех «за» и «против» разводит руками: «Вот так пироги». В том, что «пироги» на чемпионате в Болгарии будут пышные, горячие, с затейливой начинкой, у нас сомнений нет. Организовывать турниры с изюминкой наши болгарские друзья научились. Пытаемся проникнуть в их «кухню».

Ранней весной выехали в Варну на международный турнир Колева и Петрова. Здесь весь цвет болгарской сборной, немало и конкурентов из других стран. После смерти президента ФИЛА Р. Кулона председательствует М. Эрцеган.

Впервые за последние годы настоящую трепку дома получил П. Киров от нашего В. Константинова. Легковес Ш. Хисамутдинов в поединках словно играл на ковре, а приемы проводил будто бы лишь тогда, когда соперники уж больно ему докучали. Тренеры только руками разводили: «Ну и черт, откуда что у него берется?» Приятно удивлены и мы, особенно Г. Сапунов, который на тренировках не отходил от Шамиля, старался как можно скорее передать ему свой борцовский опыт. Легко учинил расправу над своим закадычным другом Ф. Кишем Василий Меркулов. Да и другим его противникам было не легко.

А вот А. Рощину досталось на орехи. «Боевой конь» раздувал ноздри, рвал удила, но всем было ясно, что прежней прыти уже нет. Когда Анатолий по старой памяти пытался войти в свой захват, соперники, чуя недоброе, прилагали максимум усилий, чтобы воспротивиться. Помнили все привычку Рощи-на к концу поединка взвинчивать темп. Помнили, боялись, выжидали. Поначалу, правда, все складывалось благополучно. Толя запускал под мышку руку, противник отступал. Толя опять... И опять противник отступает. Предупреждение... и снова рука под мышку. И вдруг все изменилось. Болгарин Динев не стал уклоняться от захвата. Хочешь запустить руку под плечо? Пожалуйста, запускай! Хочешь соединить захват на спине? Соединяй! Зачем же силу тратить? Бери! Толя взял. Динев тоже. Ну, теперь кто кого? Толе это не понравилось, можно и «загудеть». Скорее из захвата. Почуяв слабинку, теперь уже Динев лезет в захват. После схватки как можем успокаиваем Анатолия. Ничего, еще покажешь себя. Но сами не очень-то верим в это.

В мае опять встречаемся с болгарскими спортсменами на их базе в Бельмекене. Целых две недели вместе штурмуем окрестные горы, гремим железом в зале физической подготовки, размазываем пот по коврам. На ковре особенно не усердствуем, зачем лишний раз показывать «коронки», да и болгары не торопятся вручать нам свои визитные карточки. И все же основное направление в методике подготовки просматривается отчетливо: болгары стремятся бороться в захватах, на тренировках часами возятся вполсилы, отлично чувствуют положения, ловят моменты для бросков. Физически подготовлены хорошо, любят штангу, силовые упражнения, часто ходят в горы, бегают кроссы, долго играют в футбол, баскетбол. Но все это тоже без особого напряжения. Мы через это уже прошли, понимаем, что это только фон для основной работы, работы на максимальную мощность. Ее-то у них и не хватает. Частенько по вечерам беседуем с главным тренером болгар Ф. Криворальчевым. Он старается изменить многолетние традиции, систему подготовки, однако полной уверенности в своей правоте нет, а может, и характера не хватает решиться все переломать.

Виктор Игуменов и здесь упорно готовится к защите диссертации, обрабатывает материалы эксперимента. Днем тренируется, а ночью, урывая время у сна, считает, пишет. Мы делаем вид, что не замечаем нарушения режима. Знаем: летом защита, а работы у Виктора еще много. Да и результатов, выводов ждем не меньше, чем сам диссертант, ведь весь материал собран здесь, в нашей команде.

Впервые, пожалуй, над наукой не подтрунивают ни ребята, ни тренеры. Принимают серьезно. Верят. После этой защиты ученый совет — лишь формальность.

В конце сбора, на прощанье устроив изрядную трепку друг другу на контрольных тренировках, дружески расстаемся с болгарскими борцами до сентября, до встречи на чемпионате мира в Софии.

Заключительную подготовку по традиции проводим в Алуште. Тренируемся в основном под открытым небом. В Софии соревнования будут проводиться на стадионе, и нужно заранее приучить борцов к свежему воздуху, чтобы от избытка кислорода не захлебнулись. Ребята тренируются одержимо, знают, что будет как никогда трудно. Радуют молодые тренеры: Г. Сапунов, Г. Вершинин, Ю. Колупов. Сами рожденные сборной, они готовы по частям раздать себя ребятам. Не успеваю гасить усердие: в тренировках так заматывают ребят, что только успевай оттаскивать. С такими тренерами «старшому» можно на тренировки приходить при галстуке.

Четко отлажены все виды обеспечения. А. А. Се-наторова, наконец, освободили от обязательного присутствия в тренировочном костюме на всех занятиях. Дополнили его опыт по коммерческой части пробивными способностями Н. Н. Пархоменко. В результате, в столовой если чего-то и не было, то только птичьего молока.

«Блюдечко с голубой каемочкой» наполнялось только им одним ведомыми путями. Первый визит наносил, как правило, Александр Андреевич. К нему основательно готовился. Досконально изучал административное древо: московских министерских и главковских начальников, руководителей края. Затем представлялся по телефону, перечислял все свои заслуги, как бы невзначай, вспоминал кого-нибудь из вышестоящих, мол, перед отъездом встречались, сказал, если что не будет получаться, звони, поможем, подскажем местным товарищам. На следующий день они вместе с Н. Н. Пархоменко подкатывали на директорской «Волге», вручали вымпел с автографами чемпионов, глушили титулами, опять невзначай: вчера «сам» звонил, интересовался, как идет подготовка... А в конце письмо с «маленькой» просьбой. Ну как после этого не почувствуешь, что и ты причастен к большим делам — не наложишь в уголке письма визу?!

В. А. Псарев, главный теоретик сборной, с задумчивым, многозначительным видом вносит свои коррективы в планы сборов, оперативную обстановку .? Правда, не всегда они обоснованны, логичны, значимы. Но так уж повелось, что первым после главного тренера выступает Вадим Александрович. Что он скажет, я нередко знаю заранее, однако не вмешиваюсь: пусть выскажется, а я, выслушав, еще раз проверю свою правоту. Чтобы быть уверенным, что поступаешь правильно, нужен такой «инспектор». Часто он омрачает жизнь, работу, но он нужен для общего дела, а для дела можно и потерпеть.

Подбор тренеров сборной — основное, на мой взгляд, искусство главного тренера. Слишком много здесь нужно знать и уметь. А как известно, лба, на котором можно отмерить семь пядей, в природе нет, поэтому нет тренеров-универсалов, одинаково хорошо владеющих всеми составными этого мудреного мастерства. Главный должен объективно оценивать себя, четко видеть, знать свои недостатки, пробелы и заполнять их с помощью других. Нужно иметь мужество признаваться открыто, что твои помощники по ряду вопросов превосходят тебя; не стесняться консультироваться с ними, просить совета, помощи, дать возможность им самим проявлять активность без оглядки на тебя, «старшого», без «задних» мыслей о том, как ты это воспринимаешь. Все это должно стать естественным, абсолютно правомерным в повседневной работе. Я убежден, что Г. Сапунов, Г. Вершинин, Ю. Колупов прекрасно дополняли друг друга в вопросах техники и тактики борьбы, но и они не стеснялись по отдельным тонкостям проведения или подготовки приемов обращаться к Р. Казакову, В. Игуменову, Р. Руруа, Н. Яковенко. Здесь ничей авторитет не страдал.

Работая с Р. Казаковым, Г. А. Сапунов нашел новый ход «осаживания нападающего соперника». Геннадий Андреевич до тонкостей чувствовал этот прием, детально показывал его по частям, однако привилегия его демонстрации оставалась только за Ру-стемом. А сколько новых вариантов нашли сами ребята: В. Игуменов, Р. Руруа, О. Блиадзе, С. Рыбалко. Однако старший тренер, бесспорно, должен быть наиболее авторитетным, сильнейшим в вопросах организации и планирования учебно-тренировочного процесса. Пожалуй, большая часть времени у меня уходила на анализ работы, сопоставление результатов, поиск ? новых форм. В том, что затягивался вопрос о моем* переезде в Москву на постоянное место жительства, был свой плюс: после очередного этапа подготовки, прилетая на неделю в Омск, я имел возможность в тиши основательно покопаться в накопленном материале. В Москве этого не получилось бы — текучка...

Коллективно обсуждали состав на чемпионат мира. В. Игуменов, как всегда, перед соревнованиями травмировался — растянул связки оперированного коленного сустава. Но к этому уже привыкли, ничего, выдержит. Опять вывихнул плечо И. Кочергин, вставляли под наркозом. Еще выдыхает эфиром, но утверждает, что все нормально. Доктор тоже уверен, что к соревнованиям Иван будет в форме. Обострилась болезнь спины у Р. Руруа, однако, стиснув зубы, тренируется, хорошо отборолся контрольные поединки. Этот железный, соберется... Остальные здоровы, веселы и рвутся в бой. В основном состав команды тренерским советом определен единогласно. А в полулегком — мнения разошлись. В. А. Псарев настаивает включить в команду своего ученика В. Топорова, Ю. Колупов, ответственный за подготовку борцов полулегкой весовой категории, — С. Агамова. У меня же уверенности ни в одном из них нет. Сергей после затянувшегося провала никак не может найти «свою» борьбу, Вячеслав вообще пока еще себя не показал, слишком много у него завалов и здесь, и за рубежом. Хотя, по словам Вадима Александровича, все они оправданы, чуть ли не планировались заранее, но факт есть факт, и от сомнений здесь не уйдешь.

Все же соблюдаю формальность: ставлю кандидатуры на голосование. Шесть — два в пользу С. Агамова. Демократия в работе тренерского совета, на мой взгляд, — непременное условие успешной его деятельности. Только с помощью коллектива главный тренер может избежать ошибок в учебно-тренировочном процессе, в определении тактики участия в турнирах, в отборе участников чемпионатов. Все это необходимо лишь до начала соревнования, дальше руководитель должен решать один. В финале: слава поровну всем, позор неудачи — одному главному. Он один сполна отвечает за неверное, хотя и коллективно принятое решение. Чувствую, что в данном случае отвечать мне придется крепко — уверенности в успехе Агамова маловато, но выбора нет.

В Софийском аэропорту нас встретили как старых друзей. Однако сердце невольно сжимается, учащается пульс. Приглядываемся, оцениваем соперников. Казалось, все знают, что и кто их здесь ждет. Предметно готовились, десятки раз до деталей разобрались во всем на тренировках, наметили план действий. Увы, через два дня некоторых из ребят мы не узнаем, разработанный план поединка будет трещать по всем швам, вместо рвущегося в бой богатыря перед всеми предстанет вялое, аморфное существо, безразличное и к тренерским «шпорам», и к улюлюканью трибун.

На центральный стадион им. Левски попадаем через музей спортивной борьбы. Здесь представлена история болгарской борьбы: фотографии, призы, медали... и бронзовые бюсты всех болгарских чемпионов. Зрелище впечатляющее, невольно завидуем нашим друзьям, еще при жизни увековеченным в бронзе. Первый день чемпионата оказался на редкость тяжелым. Ковры уложены на помостах прямо на футбольном поле. От переполненных трибун, кажется, веет жаром. Некоторые болельщики так себя раскалили : брызни водой — зашипят. Болгары знают, любят, умеют ценить красивую борьбу, особенно, если ее показывают их кумиры. А они в этот день могли бы порадовать и более умеренных поклонников. Боролись дружно, уверенно, грамотно. Без перебоев работал «мотор» и у нашей сборной. В поединке с Г. Мырковым у С. Агамова не хватило для победы ни характера, ни мастерства. Четыре тяжелых поединка одолел И. Кочергин. В пятом неожиданно путь в финал преградил новый польский борец И. Михалик. Прежде чем припечатать Ивана к ковру, он вначале методично «раздел» его по всем правилам. Как это случилось? На этот вопрос и сейчас ответить не могу. Маловероятно, что внятный ответ смог бы дать и Иван. Пятый круг оказался роковым и для Р. Руруа. В поединке с югославом С. Демьяновичем при броске за ковер Роман травмировал спину. Хотя основная гвардия продолжает громить ряды соперников, залатать возникшую брешь едва ли удастся.

К середине финального дня положение выравня-лось. Ребята наконец добрались до основных конкурентов — болгар. Пять поединков — пять побед! Совсем неплохо. В. Игуменов верен себе: успел помять ребро, борется с зашитой бровью. Однако стал еще неистовей, злей. В. Резанцев мнет всех вдоль и поперек. А. Назаренко проводит броски с некоторым интеллигентским налетом. После каждого он как бы извиняется, снимает шляпу перед партнером. В. Зубков борется неукротимо и побеждает. А. Рощин пыхтит, но пашет. Р. Казаков штампует приемы жестко, мощно и только наверняка. Эти своего не отдадут. И все же для командной победы этого мало.

Есть еще резерв — Василий Меркулов. Но он уже «сдал». С Ф. Кишем, которого незадолго до чемпионата расколол как орех, Меркулов согласился на ничью. Причем этот результат определил себе сам еще до поединка. Кое-как перешагнул через финна, затем по жребию отдохнул. Казалось бы, в очередной схватке — с Н. Мартинеску — можно дать настоящий бой.

Тем более, что соперник известен, не раз встречался с ним на ковре. Но через две минуты схватки на Василия будто бы навалили стотонную глыбу, которая придавливала к ковру, мешала подтянуться, выпрямиться. Если уж прямо сказать, Н. Мартинеску здесь был ни при чем. Не он гнул Василия, вязал из него морские узлы. Это сомнение, неуверенность в своих силах подточили Васин характер.

Уверенно начал финальную схватку с венгром Хе-гедюшем А. Назаренко. После первого периода он ведет в счете 5:0. Второй период также не оставляет сомнений в итоге поединка. В третьем чувствуется, что Анатолий немного устал. Ну что ж, пусть судьи наградят Хегедюша баллом за активность. Запас у Назаренко достаточно велик, можно частью и пожертвовать. Но Анатолий не смог устоять против искушения бросить из выгодного положения. Однако сил для мощного скручивания уже нет. Бросок. Мост. Лопатки. Счастливый Хегедюш готов идти в пляс. Еще бы! Не каждый день дарит титул чемпиона мира. Вторую ступеньку пьедестала занял и Анатолий Рощин.

На душе черти скребут. Нет радости на лицах даже у чемпионов — В. Зубкова, Р. Казакова, В. Игу-менова, В. Резанцева. Из болгарских борцов на высшую ступеньку пьедестала поднялись только трое, зато в командном зачете хозяева турнира на очко впереди. Где же были допущены просчеты? В подготовке? Но большинство ребят весь турнир отборолись мощно, уверенно. В определении состава? Очевидно, да... С В. Меркуловым это уже второй промах. Нужно было поставить точку на Берлинском чемпионате Европы. Нечто подобное намечалось уже там. Так что несмотря на его блестящие победы на международных турнирах, софийский результат можно было предвидеть!

И. Кочергин и Р. Руруа после травм не смогли полностью выдать, выложиться, ведь для победы в таких сражениях нужно иметь достаточный запас прочности, а его-то и не оказалось. Что касается С. Агамова — здесь все ясно. Гаданье на кофейной гуще не оправдалось, вчерашний день должен подкрепляться сегодняшним, старыми заслугами злата не на- живешь. Ну что ж, ошибки налицо, нужно рассчиты- ваться за них, исправлять в преддверии Мюнхена.

Ребята переживали не меньше меня, старались подбодрить, настроить на веселую волну: «Ничего, битый русский двух чемпионов стоит! Не в последний раз боролись, сполна сочтемся». Но пока это только слова. Подтвердить их нужно делом. Для начала составляю развернутый план подготовки к первенству Европы и Олимпийским играм. Четыре месяца потел я над ним. Окончательно был принят лишь шестнадцатый вариант. Да и то в отдельных деталях потом еще пять раз изменялся.

Теперь главное — создать у ребят мощный запас прочности: вселить в каждого уверенность в своем превосходстве над соперниками, в мастерстве, в физической подготовке, поднять боевой дух. Путь к выполнению этих задач один — тренировка, бой и опять тренировка. Нагрузки колоссальные. Моментами я и сам начинал сомневаться — не слишком ли хватили? Так можно и не дотянуть. Ребята поддерживали, успокаивали: ничего, не надорвемся, все в порядке.

В апреле 1972 года отправились на чемпионат Европы в Катовицы.

Над составом основательно ломали головы. С одной стороны, нельзя вторично перед Олимпиадой давать болгарам в руки козыри. С другой — нецелесообразно везти основных претендентов. Зачем лишний раз предоставлять соперникам возможность приноравливаться к ним? Решили послать из основного состава четверых, а остальных — из второго эшелона сборной. Рассчитывали, что подобным образом поступят и наши соперники, не станут перед решающим сражением испытывать судьбу. Однако они решили иначе. Но делать нечего — в бой!

В Польше болгарские спортсмены завоевали четыре золотых медали, но в командном зачете стали на этот раз вторыми — главный приз чемпионата улетел с нами в Москву. Это неплохо. Главный калибр сборной в бой еще не введен, пока идет пристрелка на полигоне. Все репетиции остались позади, впереди — Мюнхен! Однако на пути к нему предстоит многое сделать. То, что вчера казалось решенным, сегодня приводит к раздумьям, требует поиска других решений. Накладываю друг на друга планы подготовки к чемпионатам мира прошлых лет, сопоставляю параметры проделанной борцами работы, их результаты. Вижу: не только у меня — у всех тренеров случаются незапланированные неожиданности. Там, где по логике всей тренировочной работы должен быть наилучший результат, вдруг — провал. Размышляю: возможно ли и как достоверно прогнозировать результат в нашей борьбе, где так много зависит от целого ряда обстоятельств — жребия, судейства; где трудно избежать ошибок в самом поединке, в оценке силы и мастерства соперников? Еще и еще раз внимательно изучаю картотеку основных зарубежных соперников. Разные спортсмены, разные тренеры в разное время и на различных соревнованиях выделяют у них, как правило, одни и те же уязвимые места, предостерегают, с какой стороны ждать в поединке опасности. Все это уже десятки раз проработано в спарринге, учтено. И все же...

Прихожу к мнению: раз тренировочные нагрузки, достигающие по нашей шкале оценок максимальных величин, желаемых сдвигов не дают — значит, на фоне тренированности лучших борцов мира они уже далеко не максимальные. Что если перестроить весь план подготовки на последнем перед Олимпиадой этапе.

Ломаю привычные недельные циклы, сроки функциональных сдвигов, средства тренировки. Период совершенствования индивидуального мастерства закончен. Сейчас главное — опираясь на общую для всех схему подготовки, учитывая индивидуальные особенности борцов, подвести каждого из них к так называемому пику спортивной формы, к состоянию наилучшей работоспособности. Нужно, чтобы ребята были сами убеждены, что запаса прочности (а при необходимости и «НЗ») у них хватит на все случаи поединка.

Мой план вызвал у тренеров некоторую настороженность. Особенно непривычным, неуместным казался недельный роспуск со сборов за две недели до отлета в Мюнхен — многие опасались, как бы борцы не потеряли форму, но план был принят. И поплыла сборная «по морям — по волнам», как в шутку окрестили ребята тренировки в Стайках. Пять дней высокоинтенсивной, мощной работы, два дня — спад нагрузок, отдых, затем следующая недельная «волна» с более высоким гребнем. «Девятый вал» пришелся на последнюю неделю перед каникулами.

Первые два дня «на гребне» ребята выдержали достойно, на третий, после сумасшедшего баскетбола по борцовским правилам и с хоккейной сменой команд через трехминутные отрезки времени, они еще шутили, пели: «Ни мороз нам не страшен, ни жара»... На четвертый и пятый — уже с трудом выдержали объемную тренировку. В шестой день оказалось, что переключаться вновь на высокоинтенсивную работу они не могут. Значит, поставленная задача достигнута. Теперь главное — не перебрать. Следуют двухразовые тренировочные схватки, по ходу вводятся различные задачи, меняются партнеры. Пропала прежняя прыть, подключенные для спарринга минчане буквально мнут борцовскую элиту.

А на седьмой день на утреннюю тренировку неожиданно приезжают председатель Спорткомитета СССР С. П. Павлов, А. И. Колесов, А. Н. Ленц. А. Кочнев, В. Сусич, А. Зеленко работают с А. Рощиным. Анатолий буквально виснет на соперниках, уже не контролирует положения, захваты. Не легче и другим. Как правило, на каждого основного по три-четыре из «второго эшелона» сборной, и все жаждут показать себя.

Вечером едем в Минск на товарищескую встречу с молодежной командой Венгрии. В автобусе тишина, ребята клюют носом, не отошли от дневной тренировки. Начинаются поединки. Бесцветные, вялые, ничейные. Венгерская молодежь пасует перед чемпионами, а чемпионы возятся лениво, сонно. До автоматизма заученные, неуловимые для глаза движения, сейчас выглядят растянутыми, как при замедленной съемке. Неприятно, да и, пожалуй, страшновато смотреть.

Неужели это они через две недели должны будут штурмовать олимпийские вершины, крушить богатырей всех стран и народов?! Отлично понимаю, что именно к этому и стремился, что сам, по своей доброй воле и при согласии ребят, довел их до жизни такой... Абсолютно убежден, что только через это состояние можно добиться нового сдвига, прироста работоспособности, взлета на Олимпиаде. И все же картина удручающая далее для нас, тренеров. Представляю, какова она для зрителей, для самих ребят, я уже не говорю о руководителях Спорткомитета, присутствовавших на этой встрече.

Сергей Павлович Павлов уехал молча. Что касается Анатолия Ивановича Колесова и Аркадия Николаевича Ленца, то они не скрыли своего впечатления: боролись отвратительно, не так нужно бороться в преддверии Олимпиады.

А сами борцы восприняли свое состояние и результаты оптимистично. На фоне такой усталости, считали они, могло быть гораздо хуже. Определили каждому тренировочное задание на период каникул. Совсем легкое — за неделю требовалось провести только одну тренировку на ковре и две игровых. Пока ребята парились, готовились к отъезду, я собирался с мыслями перед тренерским советом. Там убедить, что все в порядке, будет значительно трудней.

И действительно, на совете мнения поначалу резко разошлись. И. Шепелев, руководитель бригады научного обеспечения подготовки команды, сообщил, что по его данным состояние ребят нормальное. Но прикрепленные к нам физиологи забили в набат: эти борцы уже не отойдут, нужно срочно всех заменять. Однако после долгих споров мы все-таки победили.

В принципе, что произошло? Плохо отборолись? А когда и где международной встрече предшествовала недельная изнурительная работа максимальной нагрузки? Где и когда за несколько часов до соревнований проводились тренировочные поединки по заданию с меняющимися свежими соперниками? Такого еще не было! А потому — с какими данными можно сравнивать состояние ребят? На основании чего делать правомерные заключения?

К сожалению, точных границ, предела допускаемых нагрузок спортивная наука еще дать нам не может. И остается одно: интуиция тренера, позволяющая точно определить нагрузку по величинам, срокам, психологической напряженности. Эта способность не от бога — от опыта, знаний, мастерства. Здесь нужно уметь определить весь путь подготовки и предвидеть все ее последствия, и убедить своих помощников, спортсменов. Кажется, мне в данном случае это удалось.

Обследование ребят после возвращения из дому показало, что все идет по плану. Реакция на нагрузку отменная, настроение отличное. Да и нагрузки уже далеко не те... И вдруг трагедия: у Николая Яковенко погиб сын, попал на велосипеде под машину. До Олимпиады всего десять дней. Как быть? Заменить? Николай Балбошин готов, он не подведет. А Яковенко? Сегодня он, безусловно, сильнейший в мире, но достанет ли мужества, чтобы остаться таким после обрушившегося внезапно горя? В человеческих ли силах это вообще? Но где взять нам право в такой момент лишить его опоры, цели? И кто вправе это сделать? Если кто-то и может, то только не я! Решено! Николай едет бороться.

Мужество знает цель

Итак, Мюнхен! Олимпиада-72! Ждем своей очереди. А пока знакомимся с городом, с Олимпийской деревней, с предстоящим местом будущих поединков, болеем за других наших олимпийцев. Деревня, спортивные сооружения выглядят роскошно. Но это, так сказать, фасад. За чудом архитектуры XX века, как здесь окрестили новый спортивный комплекс, скрывается жестокая эксплуатация наемного труда, почти дармовой рабочей силы тысяч итальянцев, турок, югославов. И это тоже XX век, далекая от чудес действительность мира капитала.

Наконец наступает и наш день. В семь утра весы показывают у всех норму. Ребята настраиваются на поединки, которые начнутся вечером, но выйти им в этот день на ковер не удалось. Через час после взвешивания в деревне была объявлена тревога. О причине ее сразу узнали лишь в общих чертах. Произошел конфликт между палестинцами и израильтянами. По некоторым видам спорта соревнования уже прекращены, по другим еще идут. Вечером отправляемся в зал. Руководителей ФИЛА нет, никто ничего не знает. Наконец следует объявление: «Решением Международного Олимпийского комитета Игры остановлены до особого сообщения».

Поначалу мы не очень обеспокоились: с остановками, задержками из-за различных «политических неувязок» нам не впервой встречаться на международных соревнованиях, особенно когда они проходят в капиталистических странах. Гораздо больше взволновало ЧП в команде: в тот день, во время тренировки в паре с Геннадием Сапуновым, Виктор Игуменов сломал себе ребро. Дикая, нелепая случайность выглядит на фоне всех предыдущих травм и болезней Виктора почти роковой. Ребята сразу скисли, настроение скверное. Его усугубляет напряженная обстановка в деревне, напоминающая военный лагерь. В течение нескольких часов мы не могли туда попасть. Десятки КПП, проверка документов (а кто их берет с собой на тренировку?), осмотр автобусов, запросы по рации... На следующем пункте повторяется все сначала. Деревня оцеплена кольцом из бронетранспортеров, армейскими подразделениями. Бронетранспортеры в туннелях под деревней, солдаты с автоматами в подъездах, на балконах, крышах, патрули на каждом шагу. В те дни в Мюнхен было стянуто около 15 тысяч полицейских, не считая других формирований.

Из газет узнаем подробности и начинаем понимать, что дело очень серьезное. Группа лиц, принадлежащих к экстремистской палестинской организации «Черный сентябрь», напала на здание, где разместилась израильская спортивная делегация. Взяты заложники. Естественно, что все это не входило в планы устроителей Игр, явилось неожиданностью для участников и гостей. Федеральный канцлер В. Брандт, выступая из студии олимпийского телецентра, выразил глубокое сожаление по поводу случившегося. Сделали заявление руководители нашей спортивной делегации на Олимпиаде. В нем говорилось: «Глубоко сожалея по поводу трагедии, случившейся 5 сентября на XX Олимпийских играх, советская спортивная делегация заявляет о своем стремлении и впредь содействовать прогрессу олимпийских идеалов, делу мира и сотрудничества, успешному завершению олимпийских состязаний в Мюнхене».

Случившееся тяжелой тенью легло на Мюнхенскую Олимпиаду. Смутно, нехорошо было на душе у каждого из нас. Среди жертв экстремистов оказались несколько бывших граждан нашей страны, в свое время предавших ее и расплачивающихся теперь за грехи своей «новой родины»—Израиля. Мы не могли сочувствовать им, жалеть — мы презирали их, как презирают предателей. Но не было у нас и сочувствия, оправдания действиям экстремистов. Сам дух события, ради которого мы приехали в Мюнхен, — дух Олимпиады — восставал против насилия и пиратства. Насилие это казалось нам тем более жестоким, что было оно по сути бессмысленным.

Я глубоко сочувствую трагедии обездоленного палестинского народа, чья родная земля кровоточит под сапогами израильских агрессоров. Еще мальчишкой пережил подобное горе во время гитлеровской оккупации. В сорок первом, поздней осенью, со смехом и улюлюканьем оккупанты выбросили нашу семью из родного дома в кладовку, чтобы не «отравляли воздух» поселившемуся там оберфельдфебелю. В сорок втором перебили во дворе всю живность, перекопали огород, забрали все до последней картофелины. В сорок третьем погнали на запад за триста километров, от Рославля до Бобруйска, по колено в грязи, со скудным скарбом на тележке. Гнали, пока у матери не хлынула из горла кровь, пока не свалилась... Хотели добить... И добили в сорок четвертом при отступлении из Бобруйска.

И каждый из наших ребят, хотя и выросли они в мирное время, помнит о страданиях, причиненных германским фашизмом нашему народу и народам многих стран. Мы все помним. И знаем, что фашизм и сионизм практически одно и то же. Но мы приехали в олимпийский Мюнхен для мирной спортивной работы, которая не признает выстрелов из-за угла.

Обо всем этом долго говорили мы с ребятами в тот тревожный вечер под звук шагов и голоса патрулей под окнами. Вспоминали, как провожали нас дома, как седой контрадмирал рассказывал олимпийцам о моряках-десантниках, потребовавших решить их спор о праве пойти в гибельный десант по морской традиции — перетягиванием каната. Победители того фронтового «состязания» поздравляли друг друга, обнимались, радовались, что завоевали право умереть ради будущей большой Победы.

Слушая его, гимнастки из олимпийской сборной, не стесняясь, размазывали по мокрым лицам сбегающие с ресниц, черные от туши ручейки слез. Признаюсь, и мои ладони, лицо были мокрыми, когда просто и мужественно говорил о своей профессии, о своих товарищах заслуженный летчик-испытатель Ко-кинаки.

При рассказе Кокинаки мы словно видели, переживали все эти непредвиденные аварии, посадки испытуемых машин, то состояние духа, когда в руках непослушный штурвал, за стеклом свист раздираемого падающим самолетом воздуха, внизу лес, а в ушах команды: покинуть самолет. Но для летчика-испытателя, когда он один на один в воздухе с неисправной машиной, вступают в силу другие, собственные законы, по которым нужно посадить, сберечь машину, до конца выяснить, на что она способна, понять причину аварии. Пусть даже нет ни одного шанса уцелеть самому. Но ты летчик-испытатель, это твоя профессия, твое право умереть, чтобы другие завтра смело могли подняться в воздух и сесть на аэродром под звуки музыки, при очаровательных улыбках стюардесс. И рука продолжает давить штурвал.

Теперь здесь, вдали от Родины, мы вновь повторяли заключительные слова его выступления: «Главное — каждый должен честно выполнить свой долг перед своей совестью, родителями, Родиной».

Теперь настал наш черед выполнить свой долг. Конечно, нашим ребятам не надо было жертвовать жизнью. Но воля, мужество, уверенность в правильности своей цели им были необходимы. После случившегося здесь Олимпиада для нас из игры превратилась в арену сражений, в проверку патриотизма, стойкости. Я думаю, закономерно, что в этих условиях именно наша команда стала победительницей.

Путь к победе был трудным. Обстановка в деревне продолжала оставаться напряженной: хоронили убитых израильских спортсменов, газеты пестрели фотографиями расстрела экстремистов — кровь, трупы, безучастные лица немецких снайперов. Возможно, иные делегации в таких условиях чувствовали себя свободнее, кое для кого из западных спортсменов происходящее представлялось этаким привычным кинобоевиком. Для наших ребят все это было странно и жутко, а потому не могло не сказаться на их настрое.

Нервозно начал поединок с болгарским борцом Ангеловым В. Зубков. Володя наступал хаотично, ошибался, срывался, проводя приемы, опять наступал.

Лишь к концу поединка добился перевеса в баллах. Но за первой победой не замедлила последовать и первая осечка. Р. Казаков слишком мягко начал схватку с X. Трайковым. Во втором периоде сам это понял, но перестроиться по ходу так и не смог. А в мягкой, игровой манере борьбы Христову в мире равных нет. Исключительно техничный, маневренный, он не прощает даже маленькой оплошности, неточности в защите. Рустем попробовал обыграть в "этом Христова. И поплатился. После схватки в раздевалке наблюдаю, как один из руководителей нашей делегации пытается поднять Рустему боевой дух, повысить его ответственность!

— Ну, смотри, не попадешь в тройку, к ковру и близко не подпущу, в Ташкенте так и заглохнешь.

Вижу, как невольно втянул в плечи голову, весь как-то съежился Г. Сапунов, хлопотавший возле Ру-стема. Нечто подобное, правда в Мехико, говорили и ему, когда неожиданно проиграл поединок греку П. Галактопулосу. Тогда этот окрик Геннадию сил не прибавил. А как Рустему?

Поединок А. Назаренко с венгром Хегедюшем повторился по софийскому сценарию. Анатолий выигрывал, затем вернул, а к концу остался еще и должен. С таким грузом в первом круге тяжело будет выбираться на Олимп.

Чувствую, ребятам нужен толчок, переломный момент. Как в захлебывающейся атаке, когда один вдруг вырывается вперед, рискуя собой, и своим отчаянным мужеством, увлекает других. Рассказывают, в бою так всегда поступали комиссары, командиры. В нашем спортивном бою этот переломный момент создал Виктор Игуменов, комсорг борцовской сборной, а здесь, в Мюнхене, — капитан команды.

На ковер, навстречу сопернику — австрийцу Францу Бергеру — Виктор вышел несколько небрежно, протянул для приветствия руку, улыбнулся. Вернулся в свой угол.

— Виктор, может, не стоит рисковать?

— Главное, скорее положить, пока еще действует новокаин. — Рядом доктор Бакушев: «Зря пустили!» А как его удержишь?! Вокруг вся команда. Бросок, еще бросок. Начинаю и сам сомневаться, действительно ли у Виктора сломано ребро? Еще бросок. 6:0. Гонг.

В перерыве спрашивает:

— Ну, что? Посмотри, никуда оно там не вылезло?

— Кажется, нет.

— Ну ладно, пойдем дальше.

Во втором периоде Бергер лез отыгрываться, пытался атаковать. Виктор только парировал захваты, ничем не показывая своих мучений. Гонг.

— Виктор, может, хватит?

— Ну, нет, теперь уже до конца. Доктор-то новокаина пожалел.

В третьем периоде, когда Бергер уже слишком зарвался, сбил его вниз. И тот скис совсем. Гонг. Победа! Ради чего? Ведь до пьедестала все равно не дойти. Со сломанным ребром можно продержаться в схватке минуту, ну — две. Это уже геройство. Выиграть поединок у призера чемпионата Европы — подвиг! Мог ли капитан команды Виктор Игуменов, тяжело травмированный, уклониться от боя? Нет, он должен был идти вперед, побеждать, увлечь других. О себе, своей медали он не думал, знал, что ее не будет. Но знал и другое: после того, что он сделал, отступить, смалодушничать уже никто не сможет. Я убежден, так же Виктор поступил бы и на поле брани.

И пошло... Четыре победы одержали Д. Мегрели-швили, Н. Яковенко, А. Рощин, Ш. Хисамутдинов. И вдруг утром — как снег на голову известие: ФИЛА пересмотрела результат поединка Зубков — Ангелов. Чистая победа присуждена Ангелову. Якобы, защищаясь в партере, Володя нарушил правила.

Такой случай в борцовской практике впервые, чтобы объявленный результат на следующий день переиграли. Видно, кое для кого прошедший вечер не пропал даром. Теперь Володя повис на волоске. Сейчас перед ним чемпион мира, румын Берчану, которого пока еще никому не удавалось развенчать. Коренастый, весь налитый, борется прямо, откровенно идет в захваты, вынуждает противников ошибаться, а в партере, как лебедкой, поднимает на задний пояс, вколачивает лопатками в ковер. Физически он явно сильнее Володи. В технике тоже не уступает. Пожалуй, Володя попроворней, быстрей, подвижней. Но даст ли Берчану увлечь себя, будет ли плясать под чужую дуду? Этого не случилось. Володя торопился, метался, «пылил», срывался, опять шел в захват. Берчану наступал методично, уверенно. Судьи так и не дали до конца испытать Володе счастья. Сняли за пассивность. Наши ряды поредели. Выбыл прошлогодний чемпион мира, которому равных не было. И опять на ковре капитан. Против него чемпион Европы — грек Галактопулос.

Чемпион, однако, явно не уверен в своей силе. Бросил свой высокий судейский пост и его покровитель: что-то излишне оживленно беседуют, расходятся, опять горячо обсуждают. Наконец, бьют по рукам. К нам направляется тренер греческой команды. Хотя и основательно ломает русский язык, но понять его можно: Галактопулос просит вагу — ничью. Игуменов все равно будет, как всегда, первый... Если Игуменов сделает туше, Галактопулосу дома будет очень плохо... ему хозяин тоже сделает туше.

Хозяин со стороны наблюдает за нашими переговорами. Далеко не бескорыстно вложил он в подготовку этого борца свою лепту. Нам жаль Галактопу-лоса. Но принять это предложение мы не можем.

И начался бой! Первый период 4:0 в пользу Виктора. Новокаиновая блокада пока еще притупляет боль. Во втором периоде Виктор уже не может постоянно атаковать, и грек перехватывает инициативу: лезет в захваты с каким-то остервенением, допускает ошибки. В другое время за любую из них он мгновенно поплатился бы поражением, а сейчас силы Виктора на исходе. Галактопулос что-то учуял. В конце второго периода Виктор срывается вниз. И здесь же руки греческого борца обвивают сверху туловище, сжимают ребра. Виктор защищается от наката — его плечи, голова подняты, руки широко расставлены в стороны, живот вдавлен в ковер. Никто из борцов в мире не может похвастаться, что «накатил» Игуме-нова. Все знают — пустая трата времени. Видно и Галактопулос не пробует попытать здесь счастья, только судорожно сжимает сверху туловище Виктора. А может быть, понял, что под захватом хрустят ребра, и терзает жертву. Наконец, следует скручивание влево. Бесполезно! Вправо... Представляю, как поломанные ребра заходят друг за друга, и мне становится страшно. Зрачки Виктора, кажется, стали больше глаз.

Галактопулос включил в рывок всю свою массу. И хотя опорная рука Виктора остается еще прямой, не дает Галактопулосу скрутить в сторону плечи, живот уже оторван от ковра, развернут влево, все туловище скручено. Теперь вся нагрузка на ребра... Зал взрывается авацией. 3:4! Галактопулос не распускает захвата. И опять накат, 4:4. Рядом — край ковра. Впервые за свою борцовскую биографию Виктор использовал спасительную черту — выбросился за нее. Однако арбитр возвращает его в центр, показывает, что нужно опуститься в партер. Значит, все начнется сначала. Спасение одно — стойка. Вместе со свистком Виктор уже на ногах и сразу идет в атаку. Галактопулос внизу. 5:4. Гонг. Пока вытираю с лица Виктора пот, доктор ощупывает его.

— Ну, что там?

— Ничего. Если не считать, что сломал и восьмое.

— Все, Виктор, финиш.

— Нет, это моя последняя международная схватка, ее нельзя проиграть. Устою. Лишь бы не попасть опять вниз.

— Тогда наступай!

Теперь Галактопулос знал, что перед ним подранок. Лез напропалую. Потом он скажет: «Лучше я никогда не боролся». Единственной его наградой за это стал балл за активность. 5:5. Гонг. Ничья.

Что чувствовал Виктор, не знаю. Доктор опять сделал ему новокаиновую блокаду, но это спасение только на миг. Дальше опять боль. Что касается меня, то и теперь, годы спустя, я не могу без волнения вспоминать этот поединок. Такое удается увидеть в жизни только один раз, да и не каждому это суждено. Очевидно, подобное чувство испытывали и другие: борцы, судьи, зрители. После схватки Игуменова с Галактопулосом, прибежав в раздевалку, Бергер возбужденно говорит Г. Сапунову:

— Скажи Виктору, он молодец, гросс-чемпион. Скажи, что я, когда с ним боролся, не знал, что он болен.

— Ничего, Франц, каждый делает свое дело как может.

Геннадий долго соображает, как перевести. Наконец: «Франц, аллее гуд».

На третий день наши ребята в бой идут уже без капитана. Виктор остается в деревне. Лежит перетянутый бинтами, плотно стягивающими переломанные ребра. Прощается с ребятами только глазами, дышит через рот медленно, мелкими вдохами, чтобы как можно меньше двигалась грудь. Ребята шутят: «Ну, пошли за золотом, прихватим и на твою долю. Давай, не скучай!» На самом же деле нам не до шуток. После третьего круга из десяти участвующих в турнире борцов выбыли трое. Борьба становилась особенно трудной. Но бороться здоровыми хуже, чем Виктор, больной, ребята не имели права. Четырнадцать проведенных ими в этот день поединков закончились четырнадцатью победами. Десять из них — на туше. И вот — финал. Первые финальные схватки не радуют. Д. Мегрелишвили уступил победу известному борцу из ГДР Велингу. А. Назаренко выиграл схватку у югослава Ненадича, однако проигрыш в первом круге Хегедюшу позволил ему занять только вторую ступеньку олимпийского пьедестала.

В полулегком весе лидировали несколько борцов. Пять чистых побед на счету у спортсмена из ФРГ Велла. До Олимпиады мы о нем практически ничего не знали — среди элиты мирового ковра такого борца не было, а здесь, в Мюнхене, в последнем поединке он уверенно развенчал даже чемпиона мира венгра Варгу.

X. Трайков одержал шесть побед по баллам, в том числе над тремя экс-чемпионами мира. Но в награду за труды — всего лишь пятое место. Судейский парадокс. Победитель выбывает из соревнований. В дальнейшем в правила будут внесены соответствующие изменения, исключающие подобную вопиющую несправедливость. Но это будет потом, а тогда в Мюнхене Трайков был самым несчастным человеком в мире. Четыре победы на счету у финна Берлина. Не сложил еще оружия и венгр Варга. С кем же из них выпадет скрестить копья нашему Рустему Казакову? После поражения Трайкову Рустем, наконец, обрел себя: стал бороться раскованно, вернулась былая уверенность. В шестом круге по жребию он свободен. Ждет, кто из претендентов прорвется в финал и, значит, станет его соперником в борьбе за золотую медаль. Им оказался Белл.

Ореол, поднятый над Веллом тренерами, немецкой командой, почитателями, как-то сразу поблек, зал притих, насторожился. Правда, какое-то время все еще ждали, что вот сейчас все изменится, их кумир, наконец, покажет, на что он способен. Но время поединка шло, а Велл не «взрывался». Зато Рустем деловито, подчеркнуто спокойно демонстрировал на нем всю борцовскую школу: броски, осаживания, перевороты в партере. В конце схватки симпатии болельщиков были уже на стороне Казакова. Гонг. Первая золотая медаль в нашей команде. На помосте Рустема горячо поздравил его секундант Г. Сапунов. По справедливости золото Казакова следовало бы разделить им поровну.

Вторым золотым борцом нашей команды стал Шамиль Хисамутдинов. Весь турнир он никому ни на минуту не позволил усомниться в своем превосходстве, довел соперников до того, что они и думать перестали о победе, желали только одного: хоть как-нибудь дотянуть до финального свистка, устоять на ногах под шквалом швунгов, рывков, выдержать бешеный темп схваток, навязываемый им Шамилем. Еще до последнего поединка — с итальянцем Ранци — все были убеждены: чемпионом станет Шамиль. Так оно и вышло.

Валерию Резанцеву в финале соперником достался борец Чеслав Кветчинский — опытный, агрессивный и, главное, неудобный для Валерия. Предыдущие их встречи изобиловали драматичными ситуациями, из которых Резанцев с трудом выкарабкивался. Сегодня Валерия устраивает ничья, следовательно, можно и не рисковать, больше контролировать захваты, положения, в самом начале пресекать атаки противника. Похоже, что и Чеслав не хочет рисковать: при ничьей он станет серебряным призером, а, как говорится, лучше синица в руке, чем журавль в небе... Поединок протекает спокойно. Для себя борцы уже все решили: стремление победить демонстрировали в, основном для судей и зрителей. Однако такой оборот дела не понравился югославам, ведь если любой из соперников победит, серебро достанется их борцу — Чораку. Если же обоих снять за пассивность или дисквалифицировать за сговор, то и до золота можно дотянуться.

Судьи уже к этому готовы. В третьем периоде следует команда Валерию: иди в наступление. Нужна только победа! Валерий сразу все понял, сориентировался: можно потерять не только золото, а вообще медаль (при дисквалификации аннулируются и предыдущие результаты). На последней минуте ему удается сбить Чеслава вниз. Победа! Третья медаль у наших ребят.

В полутяжелом весе у Н. Яковенко пять побед на туше. Остается поставить победную точку в схватке с Н. Мартинеску. В том, что Николай поставит ее, мы не сомневались, хорошо помнили, как в Мар-дель-Плата он трижды в одной схватке побеждал Мартинеску чисто «по заказу» судей. Здесь же все вышло иначе. Н. Мартинеску не пошел в борьбу, сделал ставку на переталкивание, создание видимой активности. Николай пытался предложить борьбу в захватах — не вышло. Еще можно было переломить поединок в свою пользу, противопоставив напору противника мощный ответный прессинг. Но мощности для этого у Николая не хватило. В итоге — только серебро...

Последнее слово, как всегда, за тяжеловесами. Здесь Анатолий Рощин одного за другим «пробил» всех своих основных конкурентов: румына Долипского, поляка Войду. Следующий — чех Петр Кмент. Условия для этого поединка складывались явно неблаго; приятные: в течение часа после предыдущей схватки борца из ФРГ Дитриха с румыном Долипским бушевал и неистовствовал зал. Поклонники Дитриха требовали пересмотреть судейское решение о дисквалификации борцов за пассивность. После долгого совещания судьи решили продолжить соревнования. Голос диктора, объявивший об этом решении и о начале поединка Рощин — Кмент, глохнет в новом взрыве негодования зрителей. Но судьи проявляют настойчивость. Приведена в готовность и полиция. С выходом борцов на ковер рев усилился, но поединок начинается. Первый период — ничья. Оба борца получают предупреждение. Теперь зрители переключаются на эту пару — требуют снять и ее. «Пассив! Пассив!» Кажется, от крика начинает вибрировать кожа, мышцы, все тело. «Толя, включайся!» Все удары грудью разбиваются о Петра, как о скалу. Как два разъяренных буйвола обрушивают друг на друга удары, включают в толчки всю массу, в ярости пытаются расплющить друг друга. Время ид,ет, а приемов нет. «Пассив!..» Судьи поднимают вверх синий и красный указатели. Второе предупреждение. Еще минута — и все будет закончено. Гонг! Анатолий беспомощно опускается на стул. На помост взлетает А., бросается ко мне:

— Ты понимаешь, что через полминуты их обоих снимут? Пусть отдаст баллы, проиграет по очкам. Тогда у него будет серебряная медаль.

— Она у него уже была... Он будет бороться за золото!

Через секунду отбиваю следующую атаку:

— Ты слышал, что сказал А.? Если дисквалифицируют, ответишь головой.

— Она немного стоит... Уйдите, не мешайте. Стараясь казаться спокойным, внушаю Рощину:

— Толя, слушай... Он проваливается вперед, дерни за руку, переведи... Слышишь, за руку... за руку... включись весь... только за руку...

Свисток. Оба ринулись к центру. С размаху бросились навстречу друг другу. Ноги остались сзади для упора, туловище наклонилось вперед... Сейчас... «Толя, давай!» Рывок за плечо вниз. Петр не успевает подставить ногу, падает на живот. Толик уже сверху — мусолит шею, забирает руку на ключ... балл. Свисток. Стойка. Петр от злости отвешивает несколько оплеух по могучей шее Рощина. Ничего, злись, поезд уже ушел... Финальный свисток. Победа! Не помня себя от радости, Анатолий прыгает с помоста в мои объятия, но масса явно не по моей силе. Оба падаем. Зал покатывается со смеху.

Через полчаса Рощину опять на ковер. Однако его соперника В. Дитриха в зале нет. Оказывается, он объявил судьям бойкот... Ну, это уже его дело... Итак, Анатолий Рощин — чемпион Олимпиады!

Мы вернулись домой победителями Олимпиады в командном зачете, привезли с собой четыре золотых и две серебряные медали. Родина высоко оценила нашу победу и мой скромный тренерский вклад в нее: я был награжден вторым орденом «Знак Почета». Тогда, принимая поздравления, я был счастлив, горд и, признаюсь, считал, что достиг едва ли не вершины. Теперь, восемь лет спустя, наш успех в Мюнхене представляется весьма и весьма скромным.

В Монреале борцы под руководством Виктора Игу менова добились феноменального успеха: семь золотых медалей, все в команде — призеры Олимпиады. Мне частенько задают вопрос: Вы не завидуете успеху своего ученика? Если по правде: завидую! Завидую, что ему удалось все предусмотреть и подготовить к этому команду, еще сильнее сплотить ребят, добиться, чтобы каждый выложился в олимпийских схватках полностью, показал все, на что способен. Но эта зависть не черного цвета — ведь Виктор — мой ученик, в его успехе и мой труд, мой пот. Если верно, что учителя продолжают себя в делах своих учеников, то я могу гордиться — у меня достойное продолжение.

Нет, слово «зависть» тут вовсе не подходит; «горечь» — так будет точнее. Горечь оттого, что не смог взять более высокую вершину, хотя и обязан был это сделать; оттого, что у ребят — у тех, кто надеялся на олимпийские пьедесталы, по моей вине осталось чувство неудовлетворения, растерянности, возможно, неверия в свои силы.

Я и сегодня твердо уверен, что уже в Мюнхене команда была готова к монреальскому триумфу. Безусловно, сильнейшими в мире были В. Игуменов, В. Константинов, Н. Яковенко. Призерами должны были стать В. Зубков, Д. Мегрелишвили. Что же помешало?

В одних случаях — небрежность, самоуверенность, в других — излишняя нервозность или стремление легким путем прийти к победе. Не успели и мы, тренеры, предупредить промахи, вовремя оказаться на месте, помочь ребятам правильно сориентироваться, решить предстоящую задачу. Виктор со своим коллективом тренеров оказался сильнее, и я искренне рад за него.

Вместо эпилога

Описанные здесь чемпионаты, Олимпийские игры в Мехико, Мюнхене уже стали историей. Почти все участники событий прекратили свои спортивные выступления. От времени потускнели на стенах их квартир медали — свидетели былой спортивной славы хозяев.

На очереди — Лос-Анжелес. Сегодня к олимпийским стартам готовится новое поколение спортсменов, тренеров, воспитанное на лучших примерах, традициях своих предшественников — славы и гордости советского спорта. Мои товарищи, мои ученики своим трудом, своим мужеством мостили им путь. В олимпийском багаже борцов восемьдесят четвертого будут и наши успехи, наши ошибки...

Один за другим сменяются чемпионаты. Уходят с ковра чемпионы. Сменяются и тренеры сборной команды страны. Еще совсем недавно борцов выводил на бой Виктор Игуменов. Всем памятен их поражающий воображение триумф в Монреале. Потом — Шамиль Хисамутдинов. На ковер прошедшей Московской Олимпиады наших богатырей вывел Геннадий Сапунов.

Все они — выпускники Омского государственного института физической культуры. Нашего инфизкуль-та, где тридцать лет назад под руководством Юрия Яковлевича Сапожникова начиналась на драном ковре омская школа борьбы, давшая впоследствии стране десятки громких борцовских имен, сотни спортсменов и тренеров, глубоко преданных этому виду, идеалам советского спорта.

...Работа над рукописью была уже закончена. Не хватало только названия. Его подсказала вышедшая в то время в издательстве «Молодая гвардия» книга Виктора Игуменова «Схватка». Точнее — подпись под одной из фотографий в ней: «Тренер рядом всегда». Трудно, пожалуй, более четко и емко сформулировать суть тренерского долга. Именно так — быть всегда рядом. И в радостные минуты побед, и в горькие дни поражений, и в долгие месяцы, годы напряженной тренировочной работы.

Так вот — рядом — шли мы с Виктором Игуменовым. Более двадцати лет мы вместе. Далеко не на все смотрели одинаково, не всегда приходили к однозначным выводам, оценкам. Это легко заметить и в наших книгах. Но всегда, все эти годы, нас объединяло главное: стремление совершенствоваться в своем деле, постичь его глубины... И, конечно, любовь, огромная любовь к спорту, к нашей борьбе. Без этой любви мы ничего бы не достигли в ней. Да и наши судьбы были бы иными — беднее, тусклее...

Конечно, не все добиваются в спорте больших высот. Не все становятся чемпионами, заслуженными мастерами... Но я убежден: каждому, кто всерьез посвятил себя спорту, он помогает одержать победу над собой, подняться на более высокую нравственную ступень — помогает в жизни. И это делает роль спортивного наставника — тренера — еще ответственнее.

Я горжусь своими учениками, штурмовавшими высоты мировых спортивных пьедесталов, взошедшими на них. Не меньше горжусь и теми, кто пополнил ряды тренерского корпуса, посвятил себя трудному и прекрасному делу воспитания молодежи.

Тренер — это не только профессия и не просто должность. Это призвание души, желание и способность отдать всего себя ученикам и быть рядом с ними всегда.

Роль настоящего тренера в жизни спортсмена не заканчивается их последней совместной тренировкой. Особенно — если ученик в дальнейшем избрал профессию своего наставника. Их творческое содружество продолжается. С благодарностью вспоминаю, как Юрий Яковлевич Сапожников, когда я пришел работать на кафедру института, всемерно укреплял мой авторитет у ребят, поддерживал каждую творческую искру, не давал ей угаснуть, как много мне доверял... Эти уроки взаимоотношений учителя и ученика остались со мной на всю жизнь, крепко помогли мне впоследствии в воспитании собственных учеников.

Мой наставник первым в Омске стал заслуженным тренером РСФСР. И все же многое, о чем он мечтал, так и не успел осуществить. Жизнь быстротечна: не все планы и задумки укладываются в отпущенный срок. Вот почему так важно вырастить себе смену — тех, кто придет твоим путем к новым, еще более высоким вершинам.

С волнением вглядываюсь я в сегодняшних студентов-инфизкультовцев, будущих тренеров, преподавателей физической культуры. Какими они будут? Этот вопрос тревожит меня не только как ректора (я принял Омский государственный институт физической культуры в 1972 году), но и как человека, чью судьбу определил этот омский вуз.

Конечно, многое изменилось за прошедшие годы. Повысились требования к подготовке спортсменов, спортивные результаты, уровень всей спортивной paботы. В 1955 году, когда я первым среди студентов нашего института стал мастером спорта СССР, это было выдающимся событием не только для меня, но и для моих товарищей, учителей. Теперь ежегодно мастерские нормативы выполняют десятки наших студентов, и это никого не удивляет, стало обычным явлением.

Да что звание мастера! Все более привычными становятся олимпийские лавры, медали мировых и европейских первенств... Г. Шугурова, Э. Рапп, Г. Комнатов, А. Пушница, В. Барнашов, С. Шелпаков, Ю. Зикунов, В. Баженов. Имена этих питомцев института известны во всем мире, так же, как имена их тренеров — Г. П. Горенковой, Л. И. Живодерова, В. М. Соколова, В. С. Воеводкиной, О. П. Крикорьянца и многих других наставников талантливой молодежи.

Сегодня Омский государственный институт физической культуры — один из ведущих спортивных вузов страны — готовит кадры для всего сибирского региона. За 30 лет своего существования он превратился в крупнейший учебный, научный и спортивный комплекс. На его педагогическом и спортивном факультетах стационарного обучения, заочном факультете, в школе высшего спортивного мастерства и на подготовительном отделении обучается около трех тысяч человек. Ежегодно около двухсот преподавателей кафедр и факультетов физического воспитания вузов Сибири, Дальнего Востока, Казахстана и Узбекистана пополняют свои знания на факультете повышения квалификации.

Омский институт физкультуры — большая, многонациональная семья: студентами его являются юноши и девушки более чем сорока национальностей — те, кто став специалистами, внедряют физическую культуру в быт своих республик и автономных областей.

В первые годы создания института лишь один его преподаватель имел степень кандидата наук, большинство других педагогов и тренеров сами были недавними выпускниками институтов физической культуры Москвы и Ленинграда. Сегодня общетеоретическую и спортивно-педагогическую подготовку будущих специалистов успешно осуществляют опытные, высококвалифицированные преподаватели. В их числе четыре доктора и 60 кандидатов наук, три заслуженных тренера СССР и шесть заслуженных тренеров республики.

Путь в науке и спорте для многих из них начался здесь, в Омском инфизкульте. Начинающим, не слишком опытным преподавателем пришел на кафедру легкой атлетики института В. К. Бальсевич. Огромный творческий труд вложил он в создание здесь новых подразделений: кафедры биомеханики, проблемной лаборатории — умело руководил ими, направлял их деятельность. Сегодня доктор биологических наук Бальсевич — один из крупных ученых нашей страны в области физической культуры и спорта. Проведенные им и его коллегами сложные исследования, разработанные методики тренировочного процесса значительно повысили уровень подготовки советских легкоатлетов, обеспечили им мировой успех.

С каждым годом все более широко внедряются в учебный процесс технические средства обучения, используются видеомагнитофоны, программированные стенды, тренажерные устройства, создан класс программного обучения и контроля знаний. Коллектив института стремится готовить творческих специалистов, владеющих всеми последними достижениями современной спортивной науки.

Более половины студентов-инфизкультовцев являются членами научного студенческого общества. Ежегодно наши воспитанники становятся призерами всесоюзных и республиканских конкурсов студенческих научных работ, активно участвуют в крупных научно-практических семинарах и конференциях.

В подготовке спортсменов высокой квалификации все более разнообразные формы приобретает объединение усилий института с другими спортивными обществами и ведомствами Омска. Сломав существовавший межведомственный барьер, мы добились роста спортивного мастерства: увеличилось число ведущих спортсменов, выросли их спортивные результаты.

В первых главах этой книги я рассказывал о том, в каких условиях жили, учились, тренировались инфизкультовцы пятидесятых годов. Нынешние студенты владеют по сравнению с нами несметными богатствами. В их распоряжении 60 аудиторий и лабораторий, 10 спортивных залов, плавательный бассейн международного класса, закрытый легкоатлетический манеж, стадион, лыжная база со стрельбищем, проблемная лаборатория спортивной педагогики, реабилитационный и вычислительный центры, три благоустроенных общежития, киноконцертный зал, прекрасная библиотека, тренажерный зал, зимний сад, школа высшего спортивного мастерства. В 11-й пятилетке начнется строительство нового учебного корпуса с многозальным спортивным блоком, современными учебными аудиториями.

Все это стало возможным благодаря постоянной заботе партии, правительства, местных партийных и советских органов о том, чтобы физкультурно-спортивная работа развивалась и совершенствовалась.

Внимание к спортивному вузу — лишь одна из примет целенаправленной работы областной партийной организации по физическому воспитанию омичей. Областной комитет КПСС поставил перед коммунистами задачу: добиться, чтобы физическая культура и спорт прочно вошли в каждую семью, стали непременным условием воспитания молодежи, надежным средством улучшения здоровья, продления трудового долголетия каждого человека.

В Омской области создана богатая спортивная база, которая дает возможность заниматься физической культурой и спортом практически каждому жителю любого возраста. В одном лишь Омске 1300 различных спортивных сооружений, в том числе 24 плавательных бассейна. В распоряжении работников по физической культуре и спорту 30 стадионов, 730 спортивных залов, 275 стрелковых тиров, более четырех тысяч спортивных площадок. Появилось много интересных форм физкультурно-массовой и оздоровительной работы. Создаются зоны здоровья и отдыха трудящихся, физкультурно-спортивные центры в жилых массивах.

XIII пленум Омского горкома КПСС наметил превратить общеобразовательные школы города в центры внеклассной спортивной работы по месту жительства. По заданию горкома партии шефствующие предприятия построили для школ комплексные спортивные площадки, где сегодня кипит спортивная работа.

В последние годы в Омске построено 15 закрытых плавательных бассейнов. Их флагман — пятидесятиметровый бассейн института физкультуры «Альбатрос» — соответствует всем международным стандартам. В живописном месте города, на Зеленом острове, возводится сооружение, равных которому нет еще в стране. Это водный стадион, на котором ежедневно зимой и летом смогут найти себе занятие по душе десятки тысяч любителей спорта. Введены в строй два закрытых легкоатлетических манежа. Строится Дворец спорта. А на кульманах омских архитекторов — уже готовые проекты новых уникальных спортивных сооружений.

Развивается сеть детско-юношеских спортивных школ области, их оснащение. 61 школа ведет сегодня отбор талантливых ребят по 25 спортивным видам, обучает их основам спортивного мастерства. Областным советом профсоюзов открыта школа высшего спортивного мастерства при институте физической культуры; экспериментальные группы олимпийской подготовки по легкой атлетике, велосипедному спорту, биатлону; плавательный центр; опорные пункты олимпийской подготовки по классической борьбе, фехтованию. Каждый день приносит нам новости об очередных спортивных успехах омичей.

За последние годы в Омске подготовлено два чемпиона Олимпийских игр, 24 мастера спорта международного класса, 488 мастеров спорта СССР и более 11 тысяч кандидатов в мастера спорта и спортсменов первого разряда. По итогам Всероссийского социалистического соревнования на лучшую постановку физкультурно-спортивной работы за 1980 год Омской области присуждено третье место.

Омск стал спортивным городом, а спорт в Омске— массовым. И не удивительно, что именно у нас появились новые, интересные формы спортивно-массовой работы, признанные и взятые за образец во всей стране. В 1963 году в Омске был проведен турнир борцов классического стиля, посвященный памяти заслуженного тренера РСФСР Ю. Я. Сапожникова. Это был первый мемориальный турнир, получивший ранг всесоюзного. Сегодня в стране их десятки.

Всеобщее признание получили и наши ежегодные сельские «олимпийские игры»: «Праздник Севера» и «Королева спорта», в которых принимают участие все районы Омской области. Каждый из этих праздников — впечатляющее, незабываемое событие, вдохновенный гимн во славу труда и спорта, яркое подтверждение заботы и внимания к молодежи села. Таких олимпиад состоялось уже больше 20. И все были организованы творчески, с большой фантазией и любовью к спорту. А четкость и порядок в организации наших сельских спортивных праздников могут служить примером организаторам иных больших Игр — скажем, устроителям недавней зимней Олимпиады в Лейк-Плессиде... Набирают силу ежегодные зимние и летние городские спартакиады. В дни их проведения на старты выходят сотни тысяч омичей. И это далеко не все. Соревнования по многоборью ГТО на приз газеты «Комсомольская правда», спартакиады молодых животноводов, молодежных общежитий, многочисленные детские соревнования по программе игр «Старты надежд», на призы клубов ЦК ВЛКСМ «Кожаный мяч», «Золотая шайба», «Белая ладья» — эти спортивные мероприятия собирают под свои флаги тысячи маленьких и взрослых омичей, участников и болельщиков. А сельские спортивные праздники, о которых шла речь выше, помогают развивать и укреплять спортивную базу на селе, пропагандировать физическую культуру и спорт среди сельских жителей.

Традиционными стали «звездные» лыжные агитпробеги омских спортсменов, посвященные знаменательным датам в жизни нашей Родины. В канун XXVI съезда КПСС омские лыжники проложили путь общей длиной в 542 тысячи километров, побывали во многих населенных пунктах области, прочитали 2113 лекций на различные темы, организовали 577 соревнований, показательных спортивных выступлений, 648 концертов. А студенты института физкультуры проложили лыжню через Казахстан и Курганскую область к студентам-инфизкультовцам Челябинска. Почин омичей был поддержан: предсъездовские лыжные эстафеты прочертили трассы по всей России.

А на предприятиях города уже хорошо зарекомендовала себя новинка последних лет — «цеха здоровья». Это не просто красивое название обычной производственной гимнастики. «Цех здоровья» — целый коллектив физкультурных работников и активистов, обеспечивающий заботу о здоровье, долголетии и трудоспособности омичей. Цепочка протянулась от детских садов в школы, в профессионально-технические училища, в заводские цеха и спортивные комплексы предприятий. Большое участие в организации и проведении этой трудной, кропотливой работы принимают студенты и преподаватели Омского государственного института физической культуры. С их помощью одним из первых создал такой цех у себя в производственном хлопчатобумажном объединении «Восток» известный в Омске «рационалист» — директор объединения Иван Ильич Подковка. Экономисты скрупулезно подсчитали, какую прибыль принесет объединению уже в конце 11-й пятилетки приобщение рабочих к систематическим занятиям физкультурой и спортом. Оказалось — солидная сумма! Еще больше — неподдающийся исчислению моральный эффект, то благотворное влияние, которое физическая культура окажет на личность каждого человека. Успешно действуют «цеха здоровья» и нэ других омских предприятиях. Правда, пока их не так уж и много, но за ними — будущее.

Одним из главных шефов физкультурно-спортивного движения в области остается, конечно, комсомол. Областная комсомольская организация, обком ВЛКСМ делают очень многое для того, чтобы физическая культура и спорт становились неотъемлемой частью жизни, быта омской молодежи, помогали юношам и девушкам закаляться физически и нравственно, воспитывать в себе дисциплинированность, выдержку, выносливость. Физическая культура и спорт, наконец, один из лучших, наиболее полезных и содержательных видов досуга.

Год назад, в 1980-м году, III пленум Омского обкома ВЛКСМ разработал и утвердил комплексную программу дальнейшего развития физкультурно-спортивного движения молодых на основе Всесоюзного комплекса ГТО. Программа эта рассчитана на несколько лет и включает в себя самые разнообразные задачи: от укрепления материальной базы физкультуры и спорта, подготовки физкультурных работников и активистов до совершенствования организации и пропаганды комплекса ГТО СССР.

Дело это непростое. Но за прошедший после пленума год жизнь убедительно показала: там, где комсомольские организаторы, активисты по-настоящему, заинтересованно и с душой взялись за дело, оно быстро пошло в гору, нашло огромную поддержку у комсомольцев, всей молодежи.

Наиболее яркий пример тому в Омске — производственное объединение «Омскшина». Более четырех с половиной тысяч молодых рабочих здесь являются значкистами ГТО. Лучшие выходят в финал областных соревнований по многоборью ГТО, занимают призовые места.

Сегодня в объединении стала обычной такая картина. Идет, к примеру, защита годовых обязательств. Отчитывается коллектив цеха. Производственные показатели его — лучше некуда, а вот физкультурная работа, что называется, «хромает». Думаете, просто пожурят за это комсомольский актив? Нет, все обстоит гораздо серьезнее: строгая комиссия, в которую непременно входит и представитель коллектива физкультуры объединения, назовет цех отстающим. И поступит справедливо, потому что забота о здоровье молодых тружеников неотделима от забот о производительности труда и качестве выпускаемой продукции.

А вот пример из жизни молодежи села. Таврический район Омской области, совхоз «Гончаровский» или Сосновское опытно-показательное хозяйство, или Таврическая средняя школа № 1. Как много здесь хороших спортсменов и физкультурников, как крепка материальная база физкультурно-спортивной работы, как целенаправленно решают комитеты комсомола вопросы привлечения молодежи к активным занятиям физкультурой и спортом.

Около трех тысяч хлеборобов, механизаторов, животноводов района успешно сдали нормы комплекса ГТО. Спортивная закалка — помощник в их труде на полях и фермах, залог хорошего здоровья и настроения.

В Таврическом районе вообще много добрых спортивных традиций. Восемь раз его сборная команда становилась победительницей областного праздника «Королева спорта». Не первый год плодотворно сотрудничают райком комсомола и районный комитет ДОСААФ. В секциях по военно-прикладным видам спорта, созданным во многих первичных комсомольских организациях, занимаются более четырех тысяч человек. Недаром по итогам 1980 года тавричанцам присуждено II место в области за хорошую постановку спортивно-массовой работы.

Конечно, есть здесь и свои упущения, недостатки, так сказать, «физкультурная целина», которую омским комсомольцам еще предстоит поднять. Но когда дело в таких надежных ручках, волноваться за его судьбу не приходится.

«Забота о здоровье людей неотделима от развития физической культуры и спорта, — сказано в Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии. — ...Физическая культура должна входить в повседневную жизнь широких слоев населения и особенно детей».

Очень правильные слова! Прекрасная мысль! Омичам нужно еще очень много работать над полным ее претворением в жизнь. Но основы для этого уже заложены. Есть и желание, стремление умножить, развить достигнутое. А это значит, спортивный город Омск сохранит свою славу родины мировых чемпионов и приумножит ее славой города массовой физической культуры.